не особо радовались обязанностям. Вместе с пищей прибыло ещё две машины с гуманитарной помощью. Вместо стройных очередей и размеренной выдачи, у машин начался хаос. Люди отбирали друг у друга товар, дрались до крови и увечий за одежду, матрасы, сигареты и воду. Манишки истерично дули в свистки, будто это могло что-либо изменить.
— Их и пули то не успокаивают, какие тут свистки, — рассмеялся Дима, протягивая руку.
— А вы что тут делаете? — удивился Али.
Дима и Альберт были одеты как последние оборванцы, грязные джинсы, поношенные кроссовки и пиджаки синего цвета, стёртые в локтях до дыр.
— Контролируем ситуацию, — ответил непринуждённо Дима, — ты чувствуешь мощь этой необузданной толпы? Представляешь, что они сделают, если получат свободу. Прямо зомбиаппокалипсис какой-то.
— Да уж культуры им не хватает, — согласился Али.
— Здесь скрещены разные народы, языки и верования. Старое доброе столпотворение. Они не договорятся и управлять ими просто, как сворой собак.
— Вы хотите устроить хаос? — спросил Али.
— Хаос давно гуляет по миру, — сказал Альберт, — но его распределение неравномерно, и потому бессмысленно. Что толку от естественного отбора, если на одном конце мира спасают инвалидов, которые и родиться то не должны были, а на другом в войнах погибает лучший человеческий материал. Мир погряз в двойных стандартах и мы это исправим. Что за скотство, когда главными новостями становятся болезни королевских собак, их еда и походы в туалет, когда вокруг гибнут люди. Мы заставим их драться за жизнь, чтобы быть достойными этой жизни. Заставим ценить главное и не распыляться по пустякам.
— Неужели это единственный путь? — удивился Али.
— Единственный, проверенно неоднократно, — подтвердил Дима.
Жизнь выбросила на свалку ещё несколько человек. Приходили сюда поодиночке и группами. Одиночкам всегда было тяжелее найти союзников и место. Обычно они подходили к начальнику сортировки и просились на работу. А это автоматическое прошение жительства. Селились обычно на окраинах, рядом с карьером нечистот. Парадокс, свалка на свалке.
Юля забеременела. Как это обычно бывает, от большой любви. Лена долго плакала и покрывала дочь последними словами. Потом успокоилась и обняла. Как никак родная кровинушка.
— Куда теперь? — спросила она.
— Попробуйте к отцу, — посоветовал Дима. — Он то не на свалке, дела всяко лучше, чем здесь.
Посоветовались, согласились. Рожать ребёнка среди грязи и смрада верх глупости. Нарядились в самое лучшее и чистое, что было. Юля в белую блузку и джинсы, Лена в серую юбку и жакет. Выпили и пошли. Отца и, по совместительству, деда они не видели уже десять лет.
Деревня, в которую пришли девушки и Дима, была практически мёртвой. Дима всё снимал на камеру и непрестанно удивлялся бедствию сельского народа. Где искать правды, у кого просить помощи в этом богом забытом мире. Люди молятся тому, кто давно закрыл на них глаза и отдал на растерзание дьяволу.
— Дорогая, — сказал однажды Андрей, — обещай мне, что пока беременна и будешь на кормлении, ты забудешь о спиртном и сигаретах.
— Хорошо, — сказала Юля.
— Тогда и я обещаю не пить и не курить, пока ты кормишь, — воссиял Андрей.
— Люблю тебя, — заплакала Юля.
Не сдержались ни те, ни другие. Кино одно, реальность другая. Мы воюем против себя, против своих пороков и страхов. Не договариваемся, а воюем. Мы уговариваем себя, что всё будет хорошо, но всё почему-то плохо и становиться ещё хуже. Они шли в надежде, что их кто-то ждёт, но этого не было. Дед их не ждал. Он пил каждый день, постигнув истинный цзен, медитировал часами, покачиваясь из стороны в сторону. А тут пришли какие-то и просят помощи. Дом его был покосившимся и полуразрушенным. Двор зарос травой, забор развалился. Вокруг бродили бездомные кошки и собаки.
Девушки подняли пьяного деда с порога и затащили в дом. Лена устала после перехода и легла спать тут же на продавленном диване. Юля вместе с Димой ушла в поле. У стога сена она разрыдалась, как маленький ребёнок.
— Он и здесь то не может выжить, — рыдала она, — куда нам деваться.
— Он сгинет, — согласился Дима, — единственный вариант — взять его на свалку.
— Нет ему там места, — заплакала Юля, — он и работать-то не будет.
Согласились и поплакали вместе. В больнице встретили спокойно и с пониманием. Подходили схватки. Роды проходили тяжело, в результате родилась девочка. Ревела громко, будто чувствовала, что оставят. И Юля оставила. Ушла из роддома под плач дочери. А куда деваться, жизнь испытание. Вернулась на свалку, снова поплакали всей толпой и выпили. Нет в этом мире ангелов-хранителей и никогда не было.
Как говорил Альберт, все мы играем роли. Но каким бы мы ни были актёрами, гораздо важнее быть достойным режиссёром. Жизнь не сценарий и не кадр, который можно переписать и переиграть. Всегда хочется играть с лучшими актёрами, но чтобы с ними играть приходится быть лучшим режиссёром. Многие ли из нас задумываются, что завтра будет последний день. А для многих он наступает. На дороге, на войне, на работе. Все думают, что есть завтра и послезавтра, но кто гарантировал такую возможность. Множество людей мечтает, чтобы завтрашний день не наступил. И для некоторых он, к сожалению, не наступает. А кто сказал, что будет легко? Кто сказал, что каждому обеспечена серебряная ложечка? В мире семь миллиардов, а вакансий на место успешных не увеличивается. Золотой миллиард и его прислуга. Все остальные не в счёт. Юля знала это, хотя и не осознавала. Жизнь такая и деваться некуда.
Дима выдавил из себя слезу, Альберт изобразил грусть… Актёрское мастерство, оттачиваемое столетиями. Игра без шанса переигровки.
— Ты готов? — спросил Дима.
— Готов, — ответил Николя.
— Что ж, твоё следующее задание сложнее, — сказал Дима, бросая на стол конверт с деньгами. — Тебе предстоит командировка.
Николя улыбнулся и кивнул. Он готов был кататься по миру, ради благого дела. А логика его была проста, живите там, где родились, и поднимайте ту землю, в которой родились. В поезде он вспоминал времена, когда в футболе побеждала команда из одного города, когда ценили и чтили болельщиков, которые не переходили из клуба в клуб за деньги, как проститутки. Он помнил игроков, которые целовали футболки не из-за зарплаты и никогда не меняли семью на деньги. А теперь… Теперь и за футболом то следить бессмысленно. Кто с большими деньгами, тот и решает. И как смешно наблюдать радость болельщиков, один игрок клуба которых получает больше, чем вся команда соперников. Давайте будем глумиться над тараканом, которого можем
