вокруг которой можно было бы хорошенько обвиться.
* * *
Советую вам запомнить племянника.Вы думаете, это просто так - случайная зарисовка, эпизодический персонаж? Ох, ошибаетесь. Скажу вам по секре¬ту: он появится еще не один раз в этой сказке большого города. Судьбы людей в этой странной фантастической истории переплетены так причудливо, сложно и запутанно, так удивительно, как это бывает только в жизни. Жизнь, она ведь не боится показаться неправдоподобной.
10
Написано девять глав сказки, вот уже десятая пошла. Днем я работаю в газете... А вечером... вечером сажусь и вывожу на чистом листе: «Большой город, как известно, плотно населен духами». Или: «Ее тут называют - Домовая Фея». Или...
Почему? Ну, почему именно об этом? Почему не как у людей, такое странное, сказочное, запутанное? Почему Домовая Фея, волшебник Иванов?.. Сама не знаю. Так пишется. Не выбирала я сказку, видит бог.
Что писать - это ведь не выбирают. Это сваливается на тебя, как кирпич.
Дома все недовольны. Ленка Тонкие Косы хнычет:
- Маму теперь не вытащить в бассейн. Мама устарела, стала скучная, все бумажки, бумажки, бумажки... А я когда?
Муж говорит кислым голосом:
- Ты прилично... м-м, более или менее прилично пишешь деловые корреспонденции, в особенности критического характера. Это приносит известную пользу людям, обществу... а тебе самой дает удовлетворение. Продолжать эту линию было бы вполне целесообразно.
Я люблю писать газетные материалы. Делала это - и буду делать. На том стою. А вот этой весной, если выдался свободный вечер, тянет писать другое. Кто знает - почему. Будем надеяться, что это временное: переболею и выздоровею.
Наша бабушка, хитро сощурившись, рассказывает как бы невзначай страшные истории, предназначенные персонально для меня:
- ...Все писала свою диссертацию, ни в кино, ни в театр, ни за город с ним, все «занята» да «занята», «ах, оставьте, у меня творческий труд». И что же? Когда открылось, так у него уже там,- жест большим пальцем через плечо,- был ребеночек восьми месяцев. И ушел, а она осталась целоваться со своим творческим трудом. И правильно, учить их надо, дур!
А я сижу за круглым столиком, кажется, первоначально задуманным как телефонный, довольно неудобным (локти свисают, внизу какая-то планка врезается в колени), и, стараясь не слушать этот милый моему сердцу бестолковый семейный гомон, вывожу на чистом листе бумаги: «Доцент, лет тридцати с чем-то, в очках, узколицый и длинноносый, похожий...»
На кого же он все-таки похож, этот доцент, который появится только в ...надцатой главе?
11
- У меня к тебе дело...
- У меня к тебе дело...
Это они сказали почти одновременно, как только за племянником закрылась дверь.
Спящий богатырь проснулся, отжался несколько раз на кровати, которая жалобно постанывала. Сказал хриплым спросонья голосом: «Ох, эта умственная работа! Запросто может погубить». И потянулся за раскрытой тетрадью. Вадик тронул Нициту за плечо. «Знаешь что? Пойдем под плакат».
Они вышли в коридор. В тупиковом конце коридора было окно, на подоконнике стояла измученная герань, которая падала и изгибалась, как вьющееся растение, и плющ, который должен был, согласно своей природе, падать и изгибаться, но вместо этого стоял совершенно прямой, закалившийся в суровой жизненной борьбе, с жесткими листьями, как на кладбищенских железных венках. Тут же висел плакат: «Берегись! Никотин отравляет легкие». Курили всегда под этим плакатом.
Вадик потеснил цветочные горшки, они сели рядом на широкий подоконник и задымили. Окно, мансардное, выходило прямо на скат крыши. Отсюда было далеко видно. Над миром крыш, то высоких, то низких, расставленных беспорядочно под углом друг к другу, мелко дрожал нагретый воздух, смазывая контуры. Солнце стояло в зените, прямые лучи его были нацелены на город, и короткие хитрые тени, свернувшись клубком, лежали у подножья труб, притаившись и ожидая того времени, когда можно будет начать расти.
- Понимаешь, одна тут... - сказал Вадик,- Надо бы ей помочь. Она иногородняя, будет осенью держать в московский вуз. А сейчас хочет взять отпуск за свой счет. Приехать на несколько дней - узнать, какие требования на экзаменах, ну и прочее подобное. Славная девчонка. Куда-то нужно будет ее пристроить ночевать. Да ты слушаешь, чертушка
- Слушаю,- сказал Никита довольно равнодушно.Он привык к тому, что у Вадика все «славные девчонки», «славные ребята» и всем надо помочь. Вадик, как мощная установка, воспринимал волны чужих бедствий и откликался на них.
- К вам нельзя ее? - настаивал Вадик.
- Если бы еще парень. А так... И что мать скажет.
- Да, пожалуй, неудобно.- Вадик огорчился.
Никита поднял одну бровь, посмотрел на него с усмешкой.
- Небось красуля, что так стараешься. Глазки-лапки-юбки... У тебя ведь высокая степень скоротечной влюбляемости, это научно установлено. Такое уж устройство организма. И желательно, чтоб влюбляемость была нерезультативная, безответная, вот тогда уж наш Вадик Ларионов...
- А ну тебя. Мне некогда. Послушай, это совсем не тот случай. Кончай.
Вадик не обижался, остроты ударялись о его спокойную непроницаемость и отскакивали, как бумажные стрелы от слона. Не потому что он был толстокож. А потому, что был силен - и знал свою силу, боялся ее. Потому что был от природы горяч - и проверил на практике, как далеко может завести эта горячность. Он себя держал жестко. По-пустому не вязался. Был из тех, что взрываются раз в год, зато уж как следует.
- Ну, кончил, ладно,- Никите вся эта история казалась скучной. Он позевывал.
- Да говорю тебе, славная девочка, рвется к учебе. Я ее даже не видел, если хочешь знать. Меня попросили...
Почему-то в таких случаях всегда просили именно Ларионова, а не кого-то другого.
- Может быть, к Мусе? - сказал Никита, пригцурясь,- У нее ведь отдельная комната.
- Было бы хорошо... - Вадик спросил после паузы: - Ты с ней встречаешься?
- Редко.
- Ну, понятно.
Никита посоветовал:
- Да ты сам ей позвони насчет этой девушки. Ничего страшного, она тебя помнит. Муська - добрая душа, если сможет, сделает.
Вадик, пошарив по карманам, нашел листок бумаги с каким-то текстом и записал на полях Мусин телефон. Никита заглянул через его плечо.
- Опять протокол... Распределение путевок... починить в общежитии... Тебе, кажется, хватает своих забот. Так нет, еще повесили на тебя этот быт. Совести у них нет...
Вадик лениво оправдывался:
- Ну, кто-то же должен. Нельзя без этого. Я бы не мог... Я привык...
Это был тоже старый спор между ними.
- Не
