Ознакомительная версия.
– Ну, «искажает», как и «самое важное» – всего лишь мнение. И ваше. – бросил «дублет».
– А я согласен.
– Тогда добавляйте: «по моему мнению», – человек слева вел себя так, будто роль председателя была условием его присутствия и оговаривалась заранее.
Но мужчина в очках не добавил реплике внимания.
– Этакий калейдоскоп, – продолжая смотреть на Пьера, пояснил он. – Чуть повернешь – и узор забыт… будто не было. Сменяется новым, таким же разноцветным, множественным, игривым. Отражает то, что само и выбирает, обходя и не притрагиваясь к «неизбранному» им. Оставляет скрытым. Короче, обманывает! Так и ему конец, стоит дрогнуть руке…
– Простите, сударь, я не совсем понимаю-с… чьей руке? – Безухов попытался улыбнуться.
– Того, кто управляет игрой.
– Вы имеете в виду время?
– В том-то и дело, что само оно считает именно так, – мужчина кивнул за спину. – Я же – по-другому. А господин Новиков вообще уверен в собственном участии.
– Но ведь так и есть, – подал голос адресат за столом.
– Да присядьте же, наконец! – взявший роль председателя решительно отодвинул стул. – А за «обман» ответите! – Палец, описав полукруг, разошелся с взглядом хозяина и уперся в фиолетовый галстук.
– Покорнейше благодарю… – Безухов стушевался, неуверенно подошел и, оправив камзол, опустился на мягкое сиденье.
«Галстук» последовал примеру.
Как только стул под гостем скрипнул, жабо на манишке с облегчением вздохнуло – руки переключились на пенсне.
– Простите, господа, вы говорили о процессе над этим господином, – Пьер кивнул в сторону Новикова, – и крахе… крахе чего? – Он, казалось, пришел в себя и, достав уже платок, начал протирать стекла, деликатно давая понять, что и это не самое главное для него.
– Олег Евгеньевич – крупнейший издатель бумажных книг, – пояснил «сказочник», и полоска галстука выгнулась вперед.
– Весьма признателен, – гость учтиво кивнул тому головой. – А какие бывают еще?
– Бывают еще полезные. – Галстук обвис. – Иногда стоит на раздаче яда.
– Что вы позволяете себе!? – пуловер откинулся на спинку стула. Вальяжность испарилась.
– Соблаговолите… и мне пояснить, милейший… – Безухов от неожиданности забылся.
– Ну вот, к примеру, наш друг не сознает, что издательство его называется «Россия».
– До сегодняшнего дня было «Арбуз»! – воскликнул Новиков.
– Увы, Олег Евгеньевич. Вы директор издательства «Россия». В ответе и за других. Такая вот неудобная глава.
– Глава? Чья глава? – снова вырвалось у Безухова.
– Вам «время прошлое» – «виновник» кивнул на соседа, – вручило судьбу чужих детей. Коих миллионы. Вы просто обязаны изменить его, времени, фамилию – сделать настоящим и вечным. Ну, пусть, хотя бы – первое.
Тут «дублет» повел себя как-то странно:
– А я ухожу, бегу, ускользаю! И от вас, друзья! Я от дедушки ушел… я от бабушки ушел… – пропел он, и вдруг голос стал жестким. – Бросьте, бросьте, пикировку! Что за манера портить ужин!
– Так и теките себе дальше… – вздохнул «виновник».
– Э, нет, любезные, я не теку, я меняюсь.
– Ну, это-то понятно! – довольно заметил Новиков – перевод внимания устроил его. – Только ваятель перед вами. – И хлопнул себя по груди.
– Нет, не понятно. Вы думаете, меняются «времена», а меняется сама природа моя, характер. Я был совсем другим в молодости, вы не узнали бы меня… – тот откинул шевелюру и мечтательно запрокинул голову. – Этакая романтическая линия: Гайдн, Шуберт, Берлиоз. А в дождик – Легран. Эт вам не кавалерист Агапкин[15]. А каким я был в момент рождения! И временем-то назвать нельзя. Ведь время – то, что уже прошло. А тогда еще ничего не двинулось. Не-е-е-т, другим я был. Это потом случилось превращение…
– К чему вы?.. – спросил издатель.
– К тому, что превращение такое мы пережили вместе с вами. И вместе исказились. Потому и шагаем рука об руку. И сейчас тоже ваяем свою природу. И я уж к вашей точно приложил руку. Или валяем? И кого-то? А? – голова нырнула и снизу хитро посмотрела на «виновника». – Нет, все-таки первое. С морями, звездами и… камнем за пазухой!
– Загадками изволите, сударь? – Безухов смущенно посмотрел на него.
– О, да! Угадывайте, господа, угадывайте – куда приведут изменения-то ваши. Объявляю старт!
– Да уж, оттяпали Крым, – «галстук» вздохнул.
– Вы что ж, приняли за намек?! Опережаете, любезный, опережаете! – человек с шевелюрой повернулся к нему. – Пока только в газетах! В «художественную» рано!
– А это уже не ваше дело. Не забывайте, вы прошлое! Вам давалось шестьдесят лет. А Украине – четверть века. Толку не было! Не срослось. Ни тогда, ни после. Проспали. Еще пятеро вписали себя не в те страницы. Это уж навечно.
– Да говорите прямо – промайданили! – воскликнул Новиков.
– Ну, пока только Крым. Причем заметьте, впервые за два столетия Россия вернула свои могилы, не потеряв даже солдата!
– А что, есть еще заявки?
– Полный мешок – от Дона до Дюка Ришелье на первую пятилетку.
Безухов очнулся:
– Господа, господа… при чем здесь Крым? Ведь покончено-с! Да-с! При государыне императрице еще… Особые права татарам… независимо от мусульман в России. Помню-с, манифест был с раздачей дворянства и привилегий местным жителям. Высочайший Указ! И причем тут Украина? Милая моему сердцу… – Безухов вспомнил свое имение в «незалежной».
– Пропили Крым, граф, – заметил издатель. – В Беловежской пуще, за один день… И три как вернули.
– Да-а-а, – «виновник» сложил руки на груди. – Крым не просто бриллиант в короне Украины. Это и сама корона, и ожерелье, и диадема. Но чужие. Без Крыма в «незалежной» осталось то, что есть и в любой стране.
– И сколько ж полегло-с? – машинально спросил Безухов, но тут же, уловив по взглядам циничность вопроса, с сожалением поправился, – много ли… солдатушек?
– Да вот… бескровно, Петр Кириллыч… Впервые… вы невнимательны. – бросил «виновник» и погладил пальцами щеку.
– И кто? Сподобился? Какого-с, простите, чина… или звания герой? Опять из фаворитов, поди?
– Нашелся. Это премьера найти трудно, на пятой-то части суши, а героя можно. Сжалился господь над нами… да уж и пора. – собеседник явно хотел сменить тему.
Безухов опустил глаза и о чем-то глубоко задумался.
Первый, быстро оценив сильный ход, довольно потер ладони:
– Кстати, о руках… – он внимательно посмотрел на свои, – а то отвлеклись. Ведь после занавеса, счет пойдет на часы. Вспомните, как носили на руках Русланову. А Жана Маре?! A «Beatles»? Потом в России даже подобия Матье не родилось. Одни литераторы да музыканты. Даже не так: музыкантишки да писаки. И куда, скажите, куда подевались руки? – Подтвердите, коллега, – он повернулся к «виновнику» дискуссии. – В бездонную воронку повалится всё. Платья, фраки, жемчуга и слава…
Ознакомительная версия.
