Ознакомительная версия.
Стол молчал.
– Отлично! – рявкнула вдруг «шевелюра».
– Петр Кириллыч!? – отчаяние «виновника» было полным.
– Какие портреты? В какой галерее? – издатель снова поморщился.
– Да из прошлого… Романа…
– Романа? С кем? С авторами? С властью? – перебил Новиков, перечисляя знакомые.
– Лучше с совестью. Эти предадут, – уныло заметил «виновник».
– Вы не так поняли, господа. Из прошлого Романа Аркадьевича. Он выкупил ту галерею-с, – Безухов достал платок и начал снова протирать пенсне. – Галерея, в которой и каждого… из нас… портрет. Живой. Мы все записаны в книге жалоб. Да-с.
– Я что-то слышал, граф… – «галстук», морща лоб, обозначил усилие, – говорят, он хочет там, – и снова указал наверх, – предъявить галерею для оправдания. Ну, как настроившие церкви да часовни… тоже ведь надеються на поблажку.
– Ох! Ох! Охо-хо! – человек в дублете опять схватился за живот, – был, был свидетелем превеселого случая! Ох! Ох! Один, в очереди на небесах, где сортируют, кого куда… предъяву сделал и даже сверху храм указал. На мои деньги, кричит, построен! А вон еще часовня! Всех растолкал. Мое место проплачено! Ох, – он выдохнул. – Так те посовещались, за воротами-то, да старший, с крыльями, и говорит: проверили, действительно на ваши. Принято решение… вернуть деньги! – рассказчик снова захохотал. – Ох! Ох! Уморили!
– Да чьих жалоб?! – не выдержал Новиков. – Какая галерея?!
– Человеческих… да, да, господа, человеческих жалоб. Стоны адресны, – совершенно не поняв юмора, ответил Безухов. – Лично к вам. Ко мне. Ко всякому-с. Но главная – к себе. Возможно… затем, на землю-то и ступаем… – он с надеждой посмотрел на человека в очках.
В ответном взгляде виделась поддержка.
– Я уж подумал… полководцев! – воодушевился председатель, пытаясь «подправить» ситуацию. – У них масштаб! Один из «ваших» – Гюго как-то тоже припечатал: «Цивилизация, по жалобе человеческого рода, ведет следствие и готовит тяжкое обвинение против… полководцев». Вы, граф, из тех времен? Так прошу со мной быть на короткой ноге! Извольте!
– Вы так про издателей? – Безухов вспомнил сказанное ранее, но тут же стушевался, заметив по лицам новую оплошность.
– Хм… граф… в самую десятку! – восхищенно заметил человек в очках. – Не ожидал. Однако вы как-то сузили круг… осмотритесь, «десяток» вокруг полно! Убивают не только книгами. Поле брани куда шире. – Он был рад повороту, глаза заблестели. – Сами же с того начали. Мне кажется, вы хотели сказать совершенно другое… ну, смелее, Петр Кириллыч! Через такое пройти! Я не буду выстраивать ваши мысли – довольно! Сами!
Безухов, вряд ли понимая сказанное, пожал плечами:
– Что ж… коли позволите, я, господа, кривить не буду. Не буду-с. – Видно было, что он решился. – И полюбопытствую, раз уж здесь происходит такое: где то человечество, которое обвиняет? Если я в будущем? Да-с, в будущем. Где тот торжественный зал правды-с? Где судьи?
– Мы не можем вам показать ни человечество, ни зал, ни судей, – первый с натянутой улыбкой развел руками.
– Но тогда… – Пьер судорожно сглотнул, – тогда преступно затянутое следствие само… превращается в преступление!
– И опять мы куда-то не туда! – Шевелюра склонилась над зеленым сукном, пальцы забарабанили по столу. В тишине прошло несколько секунд. Вдруг его голова откинулась: – А не хотите ли, милейший, стать председателем такого суда? Вот… – он оглядел остальных, ища поддержки, – мы как-то не можем разобраться с назначением на это место. Оно и есть причина преступной затяжки, как выразились вы. Отправим изучить общественное мнение, гамбургеров отведаете! Да возьмем тот же Крым! Самое место для суда-то! А? Компанию мы вам подберем. Возьмем того же Акунина! Да поменяем Севастополь на Акрополь, Ялту на Ниццу, а русских – на татар. И готова новая история юга Европы! – он искренне расхохотался. – А что? Нынче такое в цене!
Безухов, в который раз, смутился:
– Я не понимаю, ваша честь… простите, я верно обращаюсь?.. – и, уловив кивок, продолжил: – я не понимаю-с, как можно использовать такие слова: «компания», «подберем»… в деле столь значимом для нас… простите меня… для людей… за которых мы собираемся что-то решать? Объясните им, за что столько убито в истории, да-с!.. столько погребено… раздавлено ее обломками.
– И за что продолжают убивать… одни пером, другие – тиражами, – вставил «галстук». – Удивительно в точку, Петр Кириллыч! – И вдруг, закрыв лицо руками, пробормотал: – Боже! Он же стал совсем другим. Всего двадцать страниц! Что же я наделал… кого верну?!..
Но бормотание утонуло в голосах:
– У истории нет обломков! Она цельная, как и я – время! – кричал человек в дублете, недовольный поворотом.
– Именно! – поддержал второй.
– Да и затягивания никакого нет! Это ж надо: преступное! Я только фиксирую, что они творят, – первый указывал на Пьера. – И вы! – палец ткнулся в «виновника». – А он, – Новиков поежился, – только проводник!
– Нет, сеятель. Мелиоратор. Орошает миллионы всходов. Куда нам дотянуться? Верно, Петр Кириллыч? – парировал «виновник», обращаясь за ответной поддержкой. Очки снова пытались ползти вниз. Пальцы пытались реагировать.
– Поймите, господа… – гость, казалось, начал сознавать происходящее, – время тоже могло бы течь по другому… в ином направлении. Скажу более, не мы-с выбираем события, оно выбрало не то, что нужно… в начале начал. И лишь потом стало фиксировать. Потому, простите, так же виновно-с.
– Вот и приехали! Текло бы и текло себе, – председатель не скрывал раздражения. – И всего лишь баловство с фильмом… Старый, понимаете ли, кинотеатр! Втянули! А теперь – на эшафот. – Он повернулся к «галстуку». – Экое мерзкое словечко ввернули давече!
– Ага! Сами признаете! А вот я… как оказался здесь я? – издатель неожиданно взбунтовался. – Не-е-ет, вы – время прошлое, не просто соучастник! Это вы подталкиваете нас! Сколько примеров беззаботной жизни?! Отсеиваете, сортируете и… навязываете! Ведь сохранили! Сделали отбор! И вбиваете, вбиваете, вбиваете! – Лицо его покраснело.
Очки «виновника», наконец, попали на место. Он молча, но, довольный, наблюдал раздор.
– Да нет! Вбиваете вы! – шевелюра с гневом заколыхалась, сполохи сбежали по рукавам. – А я… я… даю и другие примеры! – Он задыхался от волнения. – Да, да, уважаемый гость! – И, взяв Пьера за плечо, добавил: – Я готов привести свидетельство! Смотрите же! – Рука вытянулась в сторону затемненного помещения, которое Безухов заметил вначале. Но контуры мебели заслоняло уже изображение трибуны какого-то стадиона.
– Финальный матч по регби тысяча восемьсот шестьдесят седьмого, – пояснил «шевелюра». – Чуть больше десяти лет как издан адрес-календарь русской императрицы… но даже его особая роль сейчас не важна. Она сыграна. Не важен и автор дагерротипа – некий японец. Вспышка «магния» выхватила совсем не то, на что рассчитывал бедняга… порошок не стоило применять – изобретен для другого. А вот обратите внимание на девочку…
Ознакомительная версия.
