Я с большим трудом привыкал к тому, что меня в большинстве своём окружают цветные. Это слишком контрастировало с тем, к чему я привык в России за 73 года. Со временем я, конечно, понял, что среди них есть и хорошие, и плохие, и примерно в том же соотношении, как среди белых. Американцы мне вообще нравились многим, особенно тем, что в них отсутствовала озлобленность, и они не были вредными.
Я иногда вспоминал своё детство, как в нашей российской школе практиковалось насилие по отношению к слабым и кляузникам. Одного мальчика-«ботаника» однажды поставили ногами на унитаз в прокуренном туалете и заставили читать стихи. И это была одна из самых безобидных проделок.
Дрались мы в школе до первой крови — и дрались довольно часто. Быть в нашей школе хулиганом было комфортнее, чем быть «ботаником». В Америке драки тоже присутствовали, но они больше были похожи на состязания. Никто не пытался останавливать дерущихся.
Как только начиналась американская драка, вокруг сразу собиралась большая толпа, в которой начинали кричать «Fight! Fight! Fight!». Что странно, такие драки больше всего нравились девочкам, и они кричали громче всех. Драка продолжалась до тех пор, пока полицейский, всегда дежуривший в здании школы, не заковывал всех участников в наручники и не уводил к себе.
Тем временем, учитель закончил свой двадцатиминутный монолог и объявил командную работу по решению нескольких математических уравнений. Я не скажу, что учился в России на одни пятёрки, но эти американские упражнения щёлкал как орешки. Вообще, система образования мне не нравилась, она была слишком примитивной для меня. Вы сами представьте: мне осталось учиться в школе всего два года, а мы ещё только проходим сложение чисел с разными знаками.
Мы сдвинули столы рядом и впятером стали упорно думать, сколько будет (5 + (-8))или (-7 + (-8)) и так далее. Мои коллеги, которым запретили пользоваться калькулятором, по-моему, зависли. Я уже давно вычислил ответ, но не хотел вмешиваться в сложный американский мыслительный процесс. За свои 73 плюс 16, то есть 99 лет, я достоверно знал, что ценны только те усилия, которые люди прикладывают сами. Подсказки только мешают.
Видимо, поэтому Тринити и Штерн вмешивались в мою жизнь слишком деликатно.
Школа, в которую я ходил, стоила больших денег, поэтому маме пришлось устроиться на работу. Отец был очень недоволен. Он долго объяснял ей, что половина её зарплаты теперь уходит на налоги и возросшие затраты в связи с её работой. Он ругался на американское правительство. Оно делает всё для того, чтобы двум супругам невыгодно было работать одновременно.
Мама была на работе до самого вечера, поэтому, несмотря на то, что я решил сбежать домой пораньше, мне нужно было поесть в школе. Кормили нас тут вкусно, почти как в ресторане. Когда прозвенел звонок, я быстро исправил неправильные ответы своей группы, и мы сдали работу учителю. Я заторопился на место встречи с Мартином, чтобы потом не стоять в длинной очереди на раздачу.
Мартин уже был на месте и переминался с ноги на ногу. Не знаю почему, но чёрные совсем не умеют быть неподвижными. Видимо, поэтому они хорошо танцуют. Я подошёл к Мартину и сказал:
— Пойдём быстрее, а то я спешу.
— Конечно, Билл, пойдём, — быстро сказал он и развернулся в сторону столовой.
Мы быстро дошли до огромного помещения, взяли большой поднос с отсеками для еды. Потом поставили его на специальные полозья и стали набирать еду. Мартин был настоящим американцем, поэтому набирал классическую еду: картошку фри, гамбургер и несколько небольших кусочков курицы в кляре. Потом он взял пакет с йогуртом и небольшую тарелку с салатом. У самой кассы он передумал, убрал салат и поменял его на небольшую порцию яблочного пудинга.
Я вспомнил своего врача-диетолога, который давал мне консультации в прошлой жизни, и меня передёрнуло от мысли, сколько холестерина потребляют школьники. Я, конечно, понимаю, почему они это делают. Учёные в моей прошлой жизни проводили исследования и доказали, что жир для человека сродни наркотику. Жирная еда оказывает действие, схожее с действием марихуаны.
С учётом того, что у меня в прошлой жизни были тромбы, вызванные повышенным уровнем холестерина, тема была мне близка. Учёные обнаружили специальные рецепторы, которые расположены по всему головному и спинному мозгу. Эти рецепторы чувствуют появление в крови веществ, которые образуются при поглощении жирной пищи.
Ещё в 1992 году один израильский учёный установил, что мозг человека вырабатывает жирную кислоту анандомид, участвующую в передаче и блокировании импульсов между нейронами головного мозга. Это своеобразная природная тормозная жидкость, которая помогает притормаживать деятельность мозга. Похожая жирная кислота с аналогичным действием попадает в кровь во время приёма пищи. Когда я съем много жирного, я тоже чувствую себя заторможенным, что доказывает открытие учёного.
Не помню суть эксперимента, но крысы, которых кормили жирной едой, через некоторое время мчались к ней, несмотря на удары током. Крысы переедали этой жирной пищи даже при воздействии стрессовых факторов. Это подтвердило предположение учёных, что млекопитающие эволюционно ориентированы на поиск жирной пищи, которая имеет высокую энергетическую ценность.
Любители поесть пользовались рефлексом накапливать энергию под видом жировых запасов. Но они забывали впадать в спячку или голодать зимой, как это происходит в дикой природе. Тут снова проявлялась ненасытность людей и неумение командовать своим разумом. Эта жирная кислота называется анандомид.
Кстати, анандомид и активное вещество марихуаны действуют похожим образом и, что самое страшное, при постоянном употреблении вызывают зависимость. По моим наблюдениям, половина американцев была «жировыми наркоманами». Папиному бизнесу это было на руку, но я старался питаться здоровой едой.
Суп с хлебом, салат и каша были основой моего школьного рациона. Нельзя сказать, что я не любил фастфуд. Даже напротив, я чувствовал необъяснимую тягу к этой хрустящей, вызывающей слюнки еде. Если я представлял хрустящую золотистую корочку картошки фри, покрытую белыми кристалликами соли, или чикенбургер с хрустящей булочкой и зажаристой курицей с листом салата, мои ноги сами несли меня к ближайшему заведению. Но голова часто разворачивала меня обратно. Очень хотелось жить подольше и получать удовольствие от другого.
Мы прошли с Мартином к столику у окна и стали складывать свои рюкзаки на соседние стулья. Я свой положил с особой осторожностью, так как у меня там была Тринити, с которой я смогу поговорить уже через час. Я вспомнил, что нас прервали на фразе Тринити о том, кем я должен стать тут в Америке.
