Замыслы подрывались на корню. Вторая книга, хитро скомпонованная им из текстов, написанных в разные периоды его жизни, мертвым грузом лежала уже больше года в издательстве. Время уходило, а вместе с ним и жизнь растрачивалась на вещи совершенно третьестепенные. И Нетудыхин, находясь почти на грани отчаяния, писал:
Неправильно живу, неправильно,
Средь суеты, средь мути дней,
Я, современностью отравленный,
Ничтожнейший из всех людей.
Живу рассчитывая, меря,
Молчу и лгу, как все кругом,
И ни во что уже не верю,
И не тревожусь ни о чем.
Двупланово живу, не набело.
Живу вчерне, как жизнь ведет.
А жить бы по-другому надо бы,
Не принимая день в расчет.
Законам стадности послушный,
Влачусь за глупою толпой,
И к боли многих равнодушный,
Дрожу над собственной судьбой.
И снова мучаюсь ночами,
Что по инерции плыву,
И с жуткой ясностью отчаянной
Вдруг сознаю: да лгу же, лгу!
Но лишь одно я твердо знаю,
Что выход все-таки — во мне, -
Иначе тварь я, тварь людская,
И нет мне места на земле.
Вот в таком состоянии ему и пришлось столкнуться с Сатаной. Ко всем мучившим Нетудыхина проблемам жизнь подсовывала ему еще одну. Вначале почти анекдотическая, она стала вдруг оборачиваться своим зловещим абсурдом. Парадоксально, но расскажи он кому-нибудь об этом знакомстве, его сочли бы за сумасшедшего. А школьные пацаны наверняка бы сказали: "У Тимохи поехала крыша". "Крыша", слава Богу, была пока в порядке, и надо было искать выход.
Ведь что получалось? Что он находится на полном контроле у этого подлеца. Теперь ему придется жить с ощущением, что за ним кто-то постоянно наблюдает. Есть Некто, кто знает о нем больше, чем он сам. И, может быть, даже осознание им этой ситуации в данную минуту он тоже контролирует. Он вездесущ и всевидящ. Он знает его прошлое и, возможно, будущее. Это ужасно. Но в таком случае, рассуждал Нетудыхин, сила его должна быть равна силе Бога. А это не так. Этого просто не может быть. Значит, он не был такой уж всесильный и вездесущий, как пытался это внушить Нетудыхину. Положим, этот Некто все-таки знал его прошлое. Ну и что? Но не мог же он знать, что твориться в черепной коробке Нетудыхина сейчас, в текущий момент. Иначе, зачем бы ему понадобились эти уговоры, этот трусливый шантаж и дешевая агитация? Стало быть, в мыслях своих Нетудыхин был пока еще свободен. По горькому опыту прошлой жизни он знал, что человека можно низвести до твари, убить, но мысль — это единственное, что не поддается контролю и порабощению.
Несколько поуспокоившись и обмозговав ситуацию, он решил, что дело еще не совсем проиграно.
Во-первых, бумага эта паскудная была подписана им в состоянии принятия неимоверного количества допинга. Поэтому процедурная сторона сделки сыграла здесь решающую роль. Сатана нарочно подпоил Нетудыхина до такой степени, чтобы подбить его, утратившего всякий контроль, на подпись. И возможно, сама сделка, в силу таких явно спровоцированных обстоятельств, могла быть денонсирована и объявлена юридически несостоятельной.
Во-вторых, — и это важно, — пусть со всякими оговорками, пусть втайне от других и в робости от себя, но Нетудыхин в последние годы — как бы это точнее и аккуратней сказать? — стал подозревать, что ли, что Бог, видимо, все-таки существует. Ведь Тимофею Сергеевичу временами беспричинно и поразительно везло. Чья-то рука по-диктаторски властно распоряжалась его судьбой. И вспоминая подробности разговора с Сатаной, Нетудыхин интуитивно чувствовал, что ко всей этой истории имеет какое-то отношение и Бог. Какое именно, он не знал. Во всяком случае, догадка эта была им взята на заметку. Но что ему было известно о Боге и Его отношении с Сатаной? Что Сатана — низвергнутый Господом ангел? Вот и все.
Он покопался у себя в книжном шкафу, отыскал два справочника: "Настольная книга атеиста" и "Секты и их вера", купленные им когда-то на всякий случай. Полистал. Ничего они ему толком не дали. Здесь все было в общем и с точки марксизма. И все осуждалось. Последняя глава в разделе "Христианское богословие" из "Настольной книги" так и называлась: "Несостоятельность христианского богословия". Все понятно. О Сатане вообще ничего не было сказано, будто он и не существовал.
Надо было идти в областную фундаментальную библиотеку.
Глава 4
Между Богом и падшим ангелом
После усиленных штудий в читальном зале областной библиотеки Нетудыхин прояснил наконец-то для себя картину мира по христианским представлениям. Нет, не то, чтобы он уж совсем ничего не знал, кое-что он знал. Но как-то так все нахватом, однобоко и вскользь. А слушал же в институте курс атеизма и мог уже тогда заинтересоваться проблемами веры. Но слышал ли? Или лекции не достигали его ушей? Скорее так: проходил. Проходил курс атеизма, чтобы сдать экзамен. Сам же он, как дитя пролетариата, разумеется, не верил ни в Бога ни в Сатану. В определенных ситуациях такая позиция, как это ни странно, помогала ему выстоять в жизни. В той среде, в которой он жил, безбожие считалось нормой. В ней каждый готов был на все. И если уж когда вспоминали Бога, то вместе с Его матерью и совершенно по другому поводу… Хотя Нетудыхин, вопреки своему неверию, уже тогда в своих стихах не раз обращался к Творцу. Бог все же оставался для него скорее поэтическим образом, чем тем Богом, которого исповедовал его народ.
Он знал, что, согласно христианским представлениям, Вселенную и человека сотворил Бог. Творил Он шесть дней, на седьмой день отдыхал. Есть у Бога свое воинство — ангелы, представляющие собой светлые силы. Есть их противник и князь тьмы — Сатана. Собственно о Сатане Нетудыхин знал больше по художественной литературе. Каково же было истинное положение падшего ангела в этой небесной иерархии, Нетудыхин представлял весьма смутно. Где-то там за что-то Сатана провинился перед Творцом. И был низвергнут. Но если знания — сила, как сказал когда-то Бэкон, то полузнание — невежество, способное обернуться иногда силой не меньшей. Теперь этот пробел надо было ликвидировать.
Ему открывались странные вещи. Оказалось, что Бог, которого по неосведомленности своей Нетудыхин, хотя и сомневаясь в его существовании, все же считал добрым покровителем человека, был на деле жесточайшим самодержцем. Он изгнал первых людей из рая за ослушание и проклял их со всеми живущими тварями. Первородный грех переходил от поколения к поколению. Снимался он с людей лишь в таинстве индивидуального крещения. Если люди вновь отступали от воли Божьей, грешили, Творец посылал на головы их голод, всевозможные эпидемии, истребительные войны. Содеянный грех и его искупление становились таким образом в этой структуре главными ее элементами. Только за последние пять тысячелетий человечество было ввергнуто в четырнадцать с половиной тысяч войн. Они расценивались как расплата людей за их грехи. Но и мир и экономическое процветание людей, согласно некоторым христианским конфессиям, тоже считались актом Божественной воли. В целом же история человечества рассматривалась как история отношений людей со своим Творцом, вылившаяся в мучительный путь искупления первогреха. Факт наследственной греховности человека разделялся всеми конфессиями христианства, хотя принадлежал он собственно иудаизму.
