«Он говорит, что пришел призвать не праведников, а грешников к покаянию, — вспомнил Станислав Гагарин стих тридцать второй главы пятой Евангелия от Луки. — И это справедливо по отношению к личности, ряду личностей, но только не к целому народу. Ради чего призывают покаяться в с е х русских вонючие к о з л ы из бывших правозаступников? Чтобы унизить великий народ, попытаться развить в нем комплекс неполноценности…»
— Вас подвезти до Перхушкова? — спросили вдруг писателя со спины.
Станислав Гагарин резко повернулся.
Перед ним стоял неизвестный ему парень в надвинутой на глаза кепке блином, в брезентовой штормовке, натянутой на толстый, в о д о л а з н ы й свитер, в линялых джинсах, заправленных в коротенькие сапоги.
— К чему бы эта подобная любезность? — подозрительно спросил себя Станислав Гагарин, оглядываясь окрест.
На обочине стояли жители Власихи, пытались остановить попутные машины, чтобы добраться до платформы, от которой электричка увезла бы их на работу в Москву.
Автобусы в последние месяцы ходили в Перхушково, мягко говоря, нерегулярно.
«А ведь когда-то по ним можно было часы проверять», — с горечью подумал сочинитель.
— Вас ждет на перроне товарищ, — понизив голос сообщил парень в кепке.
— Спасибо, — поблагодарил писатель, скумекав, чей это пижонец. — Идемте побыстрей!
«Опять накладки, — сердито подумал он. — Чего бы проще: взять Агасферу и перенести меня в Москву в мгновение ока. А еще надежней самому Зодчему Мира прихлопнуть того, кто готовится сейчас совершить убийство».
Ворчал он, конечно, для внутреннего порядка, хорошо понимая, что у Вечного Жида особые принципы, по которым земные дела обязаны улаживать земные обитатели. А его, Зодчего Мира, право лишь где-то подправлять их действия, корректировать, так сказать…
На зеленом у а з и к е парень домчал его до переезда, Папа Стив поднялся по обледенелым ступеням платформы и увидел направляющегося к нему Иисуса Христа.
«Бог есть дух, сказано у Иоанна, — подумал Станислав Гагарин, — и поклоняющиеся ему должны поклониться в духе и истине. Но что есть и с т и н а?»
— Не ломайте голову над этим, партайгеноссе, — сказал писателю Иисус Христос вместо приветствия и пожал Станиславу Гагарину руку. — Не уподобляйтесь Понтию Пилату. Всё равно я не отвечу вам на этот вопрос, как не ответил и римскому прокуратору Иудеи.
Видимо, и с т и н а в Боге и у Бога… А я всего лишь Сын Человеческий!
Билет брать будем?
— Надо бы, — неуверенно произнес председатель.
— Уже не успеете. Электричка на подходе. На Беговой нас встретит Магомет… А штраф за вас, Станислав Семенович, я могу заплатить.
Иисус Христос улыбнулся.
— О чем вы говорите! — воскликнул сочинитель. — Пройдемте к середине перрона, там вагоны посвободнее.
Вагон оказался полон, пиковое время, но два местечка, одно против другого, для писателя и пророка нашлись. Они сидели насупротив, душевно улыбались друг другу, вели между собой оживленный разговор, не раскрывая ртов, телепатически общались, и Станиславу Гагарину казалось, что Христос обретает черты то одного из его лучших друзей, из тех, что, конечно же, существовали, были в морской, журналистской и писательской жизни, то другого.
— Кем вы были в прежних ваших ипостасях? — спросил Папа Стив боевого соратника. — Вам, разумеется, известны превращения ваши, к а р м ы, как сказал бы наш друг принц Гаутама. Я, к примеру, пребывал и в шкуре тираннозавра, и в хитиновом корпусе муравья Formica Rufa и даже в обличье товарища Сталина.
Конечно, то были фокусы электронной машины, изыски л о м е х у з н о г о Метафора, я описал их в романе «Вторжение», но если ко мне они приходили, как подлинная явь, возникали именно такие иллюзии, значит, было со мною нечто подобное в прошлом.
— Я думал об этом неоднократно, дружище, — ответил Иисус Христос, — и даже предпринял кое-какие исследования, понимаешь… И кое-что знаю про собственные к а р м ы.
— Наверное, это слишком интимная сфера, — смутился и остро почувствовал собственную бестактность Станислав Гагарин. — Простите меня, брат Иисус. Но поверьте: не корысти или праздного любопытства для, а токмо волею движущего мною, управляющего моей человеческой натурой сочинительского ремесла.
— Аргумент серьезный, — засмеялся Христос, и сидевшая рядом с пророком тетка с сомнением отодвинулась от него: с чего бы этот х м ы р ь с бородкой ржет, как застоялый жеребец.
— Писательскую любознательность не удовлетворить — вечный грех, — продолжал беззвучно передавать собственную мысль Сын Человеческий. — Был я, к примеру, Александром Филипповичем, греческим царем, которого прозвали Македонским.
— Не может быть! — воскликнул Станислав Гагарин.
— Почему? — возразил пророк. — Если в одно и то же время в конкретном человеке, вот в вас, например, Станислав Гагарин, уживаются разные натуры, то почему в личности Александра Македонского не может находиться нечто от Иисуса, и в Иване Гончарове не укрывается, допустим, адмирал Нельсон?!
— С книгой Ивана Гончарова о плаванье на фрегате «Паллада» я не расставался в последнем рейсе в Южную Америку, — вспомнил Станислав Гагарин. — Достойное русской литературы сочинение!
Некоторое время они молчали. Потом Иисус Христос сказал:
— Не в силе Бог, а в правде… К сожалению, этого никогда не хотели понять тираны всех времен и народов, не понимают и л о м е х у з ы, которые пытаются обратать, сбить с истинного, п р а в д и в о г о пути великий русский народ.
— Как же нам бороться с ними? — забывшись, вслух произнес Станислав Гагарин.
— С помощью черты оседлости, — спокойно ответил Иисус Христос.
— Не понял, — искренне промолвил сочинитель.
— Вы, русские, просто обязаны провести такую черту за пределами собственной души. В этом ваше с п а с е н и е, — жёстко, едва ли не требовательным тоном произнес галилеянин. — Доверчивый и открытый народ обязан вывести за пределы духовного пространства всех русофобов, ломехузов, космополитов, лиц без гражданства, идейных извращенцев, духовных пошляков, стяжателей, собственную продажную псевдоинтеллигенцию, похабных правозащитников, которые на поверку не раз и не два оказывались примитивными, дешёвыми агентами ЦРУ.
Пусть существуют эти мерзавцы за чертой оседлости! Создайте для них духовный, психологический вакуум… Не читайте их газеты, не смотрите их кинофильмов, не посещайте их спектакли и концерты. Выключайте телевизор сразу же, как только их свиноподобные хари влезают в голубой я щ и к. Пренебрегайте их книгами, даже если за них назначены нобелевские и иные подачки, не заводите личных знакомств с ними, не замечайте их на улицах, прерывайте любые связи на бытовом уровне, если связи эти были завязаны вами прежде.
