Забудьте навсегда про их существование!
Не буду уже говорить о том, что и браки с представителями л о м е х у з о в обязаны быть немедленно расторгнуты!
И крепко запомните еще один завет Иисуса Христа!
В такой операции как построение глобальной черты оседлости, надежно защищающей душу русского народа, не должно быть н и к а к и х компромиссов.
И, конечно, не покупайте их товаров, не пользуйтесь их услугами, исключайте их из собственной жизни на любом из уровней, от философского до коммунально-бытового.
И тогда я предрекаю вашу победу. Ибо жуки рода Ломехуза паразитируют на здоровом населении муравейника. Перестанут муравьи отравляться ядом, который источает любой л о м е х у з а — подчеркиваю: л ю б о й! Помните, Папа Стив, любой л о м е х у з а! Исключение не допускается! — песенка врагов человечества будет спета.
— Вы думаете, что черта оседлости, ограждающая русское сердце, поможет? — с надеждой спросил Станислав Гагарин.
— Безусловно, — ответил Иисус Христос. — Жить в психологическом вакууме, в духовной пустоте не могут даже боги. А л о м е х у з ы, агенты влияния Конструкторов Зла, простые смертные, к счастью. Вы, русские, победите! И в этом будет часть вашей заслуги, сочинитель Папа Стив!
За окнами вагона промчались многоквартирные коробки Одинцова, убегали назад Баковка, потом Трехгорка, Немчиновка.
Электричка с грохотом пролетела мост через окружную дорогу и замерла на платформе Сетунь. Здесь выходило достаточное количество народу, и глядя в двигающиеся к тамбуру спины соотечественников, Станислав Гагарин с грустью подумал о том, что люди эти никогда не узнают, как ехали в одном вагоне с Иисусом Христом. Не с каким-нибудь самозванным к о р е ш е м, а с настоящим спасителем, Иисусом Христом.
«Так и в жизни, — подумал сочинитель. — Проходит рядом, существует около, живет бок о бок с близкими и друзьями пророк иль полководец, герой или гений, талантливый Гомер или незаурядный Шопенгауэр — и вот не замечают его в упор, как говорится, не видят, теряют одаренного сочинителя, необыкновенного соплеменника — и даже не догадываются никогда про это. Последнее, пожалуй, обиднее всего…»
— Вы правы, дружище, — отозвался Христос. — Только вспомните слова Марка: ибо и Сын Человеческий не для того пришел, чтобы ему служили, но чтобы п о с л у ж и т ь и отдать собственную душу для искупления многих.
— Намёк понял, — вздохнул Станислав Гагарин. — И снова моя дочь Елена произнесла бы как в детстве: «Скромнее, папа, надо быть, скромнее». А вам, брат Иисус, я отвечу словами Матфея. Смотрите, не творите милостыни вашей перед людьми с тем, чтобы они видели вас, иначе не будет вам награды от Отца вашего Небесного.
— Для атеиста вы достаточно сведущи в Писании, — усмехнулся Иисус. — И потому я все больше убеждаюсь в том, что верно выбрал к а р м у для одной из будущих моих ипостасей, точнее превращений.
— И кем бы вам хотелось оказаться? — с неподдельным интересом спросил сочинитель.
— Вами, Станислав Гагарин, — просто ответил Иисус Христос.
Рассветало.
День начинался морозным. Но в той выгородке на чердаке, где неизвестные пособники оборудовали огневую позицию для террористов, было достаточно тепло, да еще горячий кофе, сваренный Гаврилой Минычем на спиртовке, позволял относительно сносно коротать оставшиеся до ответственного момента часы.
Число их сокращалось быстро.
В семь утра подходы к Манежной площади были перекрыты пока только тайными агентами, снова проверявшими подозрительные углы и закоулки, укромные помещения, в которых могли оказаться нежелательные элементы.
Первый ш м о н производили еще вчера. Потом была выборочная проверка ночью. Обнаружили с десяток бродяг, захватили и увели в каталажку нескольких уличных проституток с их к о т а м и, затралили энное количество б о м ж е й, милиция раскрыла попутно кое-какие свежие проделки и даже нащупала парочку в и с я к о в.
К восьми утра проходы к месту церемонии надежно закрыли официальные кордоны. Теперь без специального пропуска никто не смог бы приблизиться к могиле Неизвестного солдата ближе километра.
Тайные агенты в штатском шныряли и по коридорам Университета, будто невзначай заглядывали в аудитории и преподавательские комнаты, только никому из них не было, так сказать, в д о м е к, что за невинной стенкой вьется наверх старинная винтовая лестница, о которой никто в университете и, тем более, в э м б э ш н о й службе, не ведал ни сном, ни духом.
Церемония возложения венков была назначена на десять утра. Около девяти часов, согласно инструкции, Гаврила Миныч собрался покинуть Первого. Последний час он проведет за пределами выгородки, прячась на чердаке, охраняя со стороны жестяную дверь.
Миссию Миныча боссы полагали ответственной.
…Наставник и боевой опекун убийцы торопливо сожрал сэндвич с бэконом, смачно запил сэндвич пивом, единым духом опорожнив в запрокинутую глотку банку «Гольдштайна», две полных жестянки сунул в карманы просторной куртки, добавил туда половину гранат Ф-I, вторую пару он оставил Первому, зарядил автомат обоймой, и ровно в девять отправился на пост.
Едва он уютно устроился среди балок, как в сознании Гаврилы Миныча возникла нежная музыка. Матерый профессионал-убийца не знал, что означает понятие н е ж н о с т ь, но музыка ему нравилась. Он ощутил вдруг небывалую легкость. Казалось, тело его напрочь лишилось веса, еще немножко — и Гаврила Миныч взлетит под стреху, выберется через слуховое окно на крышу, поднимется над нею и полетит в синее-синее небо.
Умильно улыбаясь, Гаврила Миныч заметил некое белое пятно на чердаке. Ему и в голову не пришло схватиться за автомат у з и, лежащий на коленях, потому как тревоги Миныч не испытывал, непонятное пятно не вызвало у него ни малейшего беспокойства.
Пятно приближалось, и террорист даже подался к нему в нетерпеливом порыве, бросился навстречу. Но сие только казалось ему, он по-прежнему, был неподвижен, а пятно, тем временем, превратилось в сознании Миныча в красивую молодую женщину, облаченную в подвенечное платье.
— Мама, — прошептал жестокий убийца. — Я так долго ждал тебя, мама…
Женщина подошла ближе, склонилась над маленьким Гавриком и н е ж н о погладила его непокорные вихры.
Существо Миныча наполнилось нестерпимым наслаждением, подобного которому не испытывал он в жизни.
Террорист так и умер, находясь в блаженном состоянии, не осознав, что покидает наш мир в последний раз облагодетельствованным Организацией, о существовании которой Гаврила Миныч и понятия не имел.
