Славин кивнул.
— Какая к чертям новая жизнь? — спросил он мрачно, — и вообще… разве нельзя было предупредить? Сообщить о своих намерениях? Вы же просто ушли — и вас признали пропавшими без вести.
— Ну да, — хмыкнул Рамирес, — простите. Я… и никто из нас не думал, что на Земле поднимется такая шумиха. Это во-первых. А во-вторых… вы бы нас вряд ли поняли…
Капитан нарочито выделил, подчеркнул голосом это деление на «вы» и «нас». Словно возводил невидимую стену между собой и планетой Земля, которую представлял его собеседник. Пока еще представлял…
— …пришлось бы долго объяснять — и терять время, — продолжал Рамирес, — зря терять время, потому как убедить в чем-то ваше начальство…
— Но это дезертирство! — резко перебил его Славин. Капитан ничуть не смутился.
— Дорогой мой, — молвил он снисходительно-покровительственным тоном. Так, будто разговаривал не со своим сверстником, а с нервным зарвавшимся подростком, — все эти «тирства» остались на Земле. Все эти присяги-шмисяги и прочие шняги… Я же не считаю себя должным кому-то из вашей «верхушки». Ни продажным политикам, ни генералам с дубовыми лбами, ни всяким толстосумам… Так что взывать к чувству долга… в общем, здесь это пустое сотрясение воздуха.
— Так я не об этом, — произнес Славин тихо и как можно мягче, — не только об этом. Забудем ненадолго про начальников… ведь Земля не ограничивается только ими. Вот вы, капитан… не жалко отказываться от интересной работы? К тому же у вас, у всех вас на Земле наверняка остались близкие люди. Друзья, родственники, семья. Как насчет вашей дочери, капитан?
— Дочери… Я вижу, моя дочь на Земле теперь знаменитее любой поп-звезды. Да будет вам известно, господин агент, что моя дочь уже выросла и выходит замуж. А с женой я недавно развелся — так ей обрыдла моя «интересная работа». Но, поскольку я еще не старый, то собираюсь жениться во второй раз.
И с этими словами Рамирес положил руку на плечо своей спутнице-лоранке. Та улыбнулась — обаятельно и искренне. Все актрисы Земли могли только мечтать о такой улыбке.
— Теперь — что касается «интересной работы», — продолжил капитан, — да будет вам известно, романтический образ космонавта — это такой же миф, как сказки об отважных спецагентах. Понимаете, к чему я клоню? Вся моя работа — это обычная рутина. Времяпрепровождение в замкнутом пространстве в компании одних и тех же лиц — день за днем. В металлической банке, вокруг которой бесконечная пустота. Это оч-чень интересно и увлекательно — как лекция по теоретической механике… Что еще? Одна-единственная межзвездная экспедиция… даром, что такая триумфальная. А до этого — всякая хрень, вроде геологоразведки на спутниках Юпитера.
— А здесь?
— А здесь я перво-наперво усвоил одну простую истину, — молвил Рамирес почти торжественно, — понял, что жизнь это нечто большее, чем просто работа. И избавился от пагубной привычки неделями и месяцами не бывать дома… а по возвращении чувствовать себя как на чужой планете. Чужой и только что открытой.
А на извечный земной вопрос «на что жить» отвечаю: я теперь фермер. На Земле гидропоника и прочее помножили эту профессию на ноль — а здесь она в большом почете. Почва здесь — просто чудо, не говоря про климат. По нескольку урожаев в год можно снимать.
— Рад за вас, — сказал Славин, — но как насчет остальных? Думаете, они так же недовольны — и своей работой, и… личной жизнью?
— Не «думаю», а уверен, — отрезал Рамирес, — и еще раз повторяю, что все ушли добровольно. Да и сами пораскиньте мозгами — космонавты, научники, спасатели, десантники… Неужели вы думаете, что их дела лучше моих? И намного лучше? У некоторых, вроде Василия Кучеренко — так даже хуже. Но это уж совсем тяжелый случай.
— Допустим. Но как вас не обнаружили военные? Они же взяли этот городок первым. И прочесали, наверное, каждый квадратный метр. Да, они тоже… ушли. Но сообщить-то о вас должны были успеть.
— Узнав о высадке десанта, мы с семьей невесты спешно покинули город, — пояснил Рамирес, — других же землян здесь не было. И, кстати: эта идиотская акция ВВКС окончательно помножила на ноль мое уважение к Земле. Правда-правда — мне стыдно за то, что я родился на этой планете. На этом, надеюсь, все? Я удовлетворил ваше любопытство?
— Не совсем, — Славин предпринял последнюю, отчаянную попытку штурма, — как насчет снов, капитан? И видений наяву? Картинки с кошмарами? Что вы думаете насчет них? Или станете утверждать, что они — моя и только моя проблема?
— Ну, что вы, — спокойно молвил Рамирес, — конечно, не стану. Но скажу так: дыма без огня не бывает. А огонь… в наших душах слишком много топлива для него.
— И что?
— Только одно, — капитан развел руками, — вернее, одно из двух. Либо покинуть Лорану… я планету имею в виду. Вне ее, а тем более, на Земле сны и видения не будут вас мучить. Василия с собой прихватите — а то он, бедняга, уж наверное с ума сошел. Мучается — а сам улететь не может.
— Это первый вариант, как я понимаю, — сказал на это Славин, — а второй?
— А второй — сходить в Храм Матери. Там помогут… мне помогли, во всяком случае.
— И чего вы все посылаете меня в Храм? — вздохнул спецагент, — ну чем мне может помочь инопланетный языческий культ? Мне — исповедующему, к тому же, другую веру…
— А мне кажется, это вы сейчас рассуждаете как язычник, — парировал Рамирес, — для вас атрибутика и символы важнее сути.
— А для вас?
— А я ни во что не верил, — сказал капитан просто, — я считал… и считаю себя атеистом. Спорить на эту тему не собираюсь… просто скажу, что с иными взглядами, по крайней мере, в нашей профессии делать нечего. Разве можно заниматься покорением Вселенной, если веришь, что она кем-то создана? И кому-то принадлежит? Тут не героем себя почувствуешь — скорее, поместью разбойника и завоевателя. Кем-то вроде моих предков-конкистадоров.
— Допустим, — кивнул Славин, — но тогда почему вы приняли местную веру?
Этот вопрос, по-видимому, прозвучал крайне глупо — по крайней мере, с точки зрения капитана Рамиреса. Он поморщился, как от зубной боли, а уже затем ответил:
— Не принимал я никакую веру. Хоть может и зря… Я ведь пришел в Храм не за верой — а за помощью. И получил помощь. Чего и вам советую. Храм Матери, кстати, недалеко; могу дорогу показать.
— Спасибо, как-нибудь сам, — мрачным голосом ответил спецагент.
— Тогда разрешите откланяться, — этой своей фразой Рамирес дал понять собеседнику, что разговор окончен, — доброго дня.
— Доброго, — тупо повторил Славин, уже глядя вслед удаляющемуся Рамиресу и его невесте.
