— Преисполнившаяся скверны долина должна быть уничтожена со всеми обитателями. Они оказались недостойны своей высокой судьбы.
— Нет! — в ужасе закричала Альдевен, моляще сложила ладони. — Во имя милосердия, монсеньоры, нет! Любую скверну можно снять.
— Не любую, Альдевен. Эта скверна отравит весь Хелефайриан. Язву из тела надо выжечь ещё до того, как она наполнит его своим ядом.
Всевладычица отрицательно качнула головой. В глазах сверкнули слёзы.
Дуанейвинг решительно распрямил плечи. У коленопреклонённого людя это выглядело несуразным до безнадёжности.
— Я не сделаю этого, монсеньоры, — сказал он.
— Ты повторишь смерть предателя вашего народа, отступника Долерина.
— Пусть, — ответил Дуанейвинг.
Альдевен взяла его за руку, пальцы всевладык сплелись.
— Я тоже никогда этого не сделаю, — сказала она.
— Сделают ваши преемники, — равнодушно ответил девяточник. С нарочитой медлительностью поднял руку, собираясь отключить зеркала.
Я втянула в горсть искры Хаоса и первооснов, одним прыжком подскочила к зеркалу, шлёпнула ладонь на стекло и сказала:
— Силой изначалия — взываю.
Получилось, картинка зазеркалья изменилась: теперь на центральном плане оказался Перламутровый Зал, а слева, у самой рамы — площадка со всевладыками.
Я отошла от зеркала на три метра, так видно гораздо лучше.
Второй девяточник быстрым движением пальцев выплел и сбросил какое-то волшебство, но к моему зеркалу встал Идзума, жестами отдал приказы тройке чаротворцев, сбросил своё волшебство.
Кивнул мне.
— Надо было всё-таки вам бошки прострелить, — сказала я. — Но ничего, это поправимо.
— Поздно, — усмехнулся Первый девяточник. — Теперь Надмирье недоступно.
— Испугал ежаку, — фыркнула я. — Планета Земля не так уж и велика, найти на ней девятерых поганцев нетрудно.
Предрешатели поверили: Тимуровы методы проникать в запретные зоны произвели на них впечатление глубокое и неизгладимое.
— Нина Витальевна, — проговорил Рид, — вы уникальны в своей глупости. Понятно, когда царица сражается за свой венец. Но ушастые-то вам зачем? За всевладык можете не бояться. Им ничего не грозит. В конечном итоге они согласятся исполнить волю своих Учителей.
— И Виальниен будет уничтожен, — сказал я. — Тысячи людей. Вы опоздали родиться, мистер Рид. Вам бы инквизитором быть. Это их специализация — видеть во всём исключительно скверну и выжигать её носителей.
— Да бросьте вы! — досадливо сказал Рид. — Дело не в скверне, а в неповиновении. Да и вообще хелефайи — одно сплошное разочарование. При сотворении их наделили множеством даров, на ушастых возлагалось столько надежд… Но универсалов не получилось. Пришлось делать узкоспециализированных помощников. Вот они затраты оправдали. А хелефайи… Смазливая безделка, и не более того. Развлекать толком и то не умеют, воображения не хватает. Одно достоинство было — послушание и верность. А теперь истощается даже это. Но Виальниен всё исправит.
— Послушание и верность — это уже два достоинства, — сказала я. — При условии, что люди соображают, кто заслуживает такие дары, а кто — нет. И если хелефайи столь никчёмны, то почему вы так за них цепляетесь?
— Ради их же блага, Нина Витальевна. Они совершенно не способны жить самостоятельно.
— Однако они прожили самостоятельно семьсот семьдесят пять лет, — напомнила я.
— И за такую бездну времени так и остались всё тем же никчёмным дивнючьём, которым были всю свою жизнь!
Вскрикнул Дуанейвинг, зажал уши руками. Альдевен теребила прядь волос, едва слышно шептала «Нет… Нет… Нет…». Уши у неё обвисли и дрожали.
Нередко истина бывает убийственной.
Рид понял, что нашу беседу слышали все обладатели астральных зеркал.
— Сучара, — процедил он.
— Это оскорбление, — спокойно ответила я. — Дуэль. Или слава вечного подонка и труса на весь волшебный мир. С такой репутацией вашей Тройственной Триаде власть не удержать, мистер Рид.
Это он понимал. Как и его соправители.
Младший девяточник сделал шаг вперёд.
— Дуэль, Хорса.
В победе он был уверен.
— Дуэль немедленно, — ответила я. — В нигдении. Любым угодным вам оружием. Секундант — изначалие. Да будет так.
Идзума оборвал связь и «троеклинкой» в мелкие дребезги разбил зеркало.
— Нина, зачем? — спросил Джакомо.
— А по-другому всю эту погань из новой норы не выколупать.
— Но они же чаротворцы-обратники! — простонал он. — Ты нулевичка.
— Ты забыл главное. Я не умею дуэлировать. Я могу только убивать.
— Где тебя ждать, командир? — спросил Ильдан.
— На астральной площадке всевладык Хелефайриана, — ответила я, прикоснулась пустой ладонью к пустоте и вошла в нигдению.
Ну вот и всё, воспоминания кончились, наступило настоящее. Пора начинать поединок с Первым девяточником. Это оборотень, а лет ему семьсот девяносто восемь.
Всесовершеннейший смерил меня ещё одним презрительным взглядом и процедил:
— Нулевичка.
— Вот именно, — любезно улыбнулась я и выдала экспромт:
— Начальная точка — ноль:
Рожденье и смерть,
Радость и боль.
Жизнь — от нуля путь
И до бесконечности.
Ноль — середина вечности.
Рифма получилось не ахти, но девяточника зацепило — дернулся так, будто крапивой по голому заду хлестнули.
— Ты всегда позволяла себе слишком много, — сказал он.
— Я всегда позволяла, позволяю и буду позволять себе ровно столько, сколько нужно.
— Нет, — ответил девяточник. — Твоё время прошло.
— В нигдении вообще нет времени, — напомнила я. — Ноль.
Предрешатель опять гневно сверкнул глазами, я уловила эмоциональное и ментальное эхо, считала информацию.
Они никогда не были единой командой. Даже внутри троек. Каждый только и мечтал избавиться от соперника и взобраться на ступень выше.
Их обязательно должно быть девять — иначе не составить восьмилучёвую магическую звезду со срединной опорой, основу большинства волшебств высшего уровня сложности. Не удержать власть.
Предрешатели терпели соправителей, но нисколько не дорожили друг другом. Да и взаимной симпатии у них никогда не было. Одна только опостылевшая необходимость держаться вместе.
На мгновение мне стало их жаль: столетиями изо дня в день работать бок о бок с теми, кого не хочешь ни видеть, ни слышать. Пытка, растянутая в бесконечность.
Жалость стегнула Предрешателя не слабее стихов. Он начал трансформацию.