Задыхаясь от ужаса, я приподнял голову Грации и несколько раз ударил ее по щекам. Она была без сознания и почти не дышала. Я стал искать ее пульс, не нашел и беспомощно огляделся по сторонам. Было понятно, что Грация умирает. Как последний идиот, я стал подсовывать ей под голову подушку, чтобы лежать было поудобнее.
И тут наконец в моем потрясенном сознании забрезжили проблески здравого смысла. Всю мою беспомощность как рукой сняло. Я выхватил из кармана носовой платок и крепко, что было сил, перетянул разрезанную руку Грации чуть выше раны. Затем снова пощупал пульс и на этот раз ощутил еле заметное биение.
Далее я бросился в гостиную, схватил телефон и вызвал «скорую помощь». Как можно скорее, она умирает. Да, через три минуты.
Я вернулся в спальню. За эти секунды Грация успела перекатиться к краю кровати. Я осторожно опустил ее на пол, посадил и начал метаться по комнате, мысленно умоляя «скорую» поторопиться. Чтобы взять себя в руки, я поднял комод, которым Грация подперла дверь, а затем вышел на улицу встречать машину.
Три минуты. Ну вот, наконец-то. Вдали возник и начал быстро приближаться двухтоновый вой сирены. Синие вспышки, соседи в окнах, кто-то выбежал на дорогу и начал махать руками, останавливая едущие с противоположной стороны машины.
За рулем «скорой» сидела женщина. Двое мужчин бегом бросились в квартиру, алюминиевую каталку они оставили в машине, а с собой прихватили носилки и два ярко-красных одеяла.
Короткие вопросы: имя, фамилия, здесь ли она живет, как давно я ее обнаружил? Мои в ответ: будет ли она жить, куда вы ее увезете, побыстрее, пожалуйста. Затем отъезд: мучительно медленный разворот, рывок, синие вспышки, затихающий звук сирены.
Вернувшись в квартиру, я вызвал по телефону такси, а затем, в ожидании, принялся наводить порядок в спальне.
Я задвинул комод на место, поправил на кровати покрывало и начал тупо оглядываться по сторонам. Кровь пропитала середину ковра, забрызгала стену; я достал из чулана швабру, тряпку и попытался хоть что-нибудь оттереть. Это было кошмарное занятие.
Машина все не ехала.
Еще раз осмотрев спальню, я обнаружил обстоятельство, которого все это время старался не замечать. На кровати, где только что лежала Грация, были разбросаны страницы моей рукописи. Машинописным текстом вверх.
А вдруг это они всему виною?
Многие страницы были испятнаны кровью. Я знал, что на них написано, знал, даже не читая. Там были эпизоды, связанные с Сери, ее имя выделялось на этих страницах, словно подчеркнутое красным.
Наверное, Грация прочитала рукопись, наверное, она поняла.
Машина приехала; я сел в нее, прихватив с собой сумочку Грации. Время было не очень удачное, вечерний час пик; часто задерживаясь в пробках, мы доехали до хэмпстедской государственной бесплатной больницы. Там я не сразу, но нашел травматологическое отделение.
Потом пришлось долго ждать социального работника. Он сказал, что Грация не приходила в сознание, но она непременно выживет. Если мне хочется, я могу навестить ее утром, но сперва нужно ответить на несколько вопросов.
— Было ли у нее что-нибудь подобное в прошлом?
— Меня уже спрашивал об этом врач «скорой». Нет. Это какой-то дикий случай.
Я смотрел в сторону, опасаясь, что выражение моего лица выдаст ложь. Интересно, хранят ли они старые истории болезни? Связались ли они с ее участковым врачом?
— Так вы сказали, что живете с ней?
— Да, я знаю ее уже три-четыре года.
— А как было прежде, замечались за ней суицидальные склонности?
Социальному работнику нужно было бежать по другим делам, он сказал, что лечащий врач собирается послать о ней рапорт в полицию, но, если я могу поручиться…
— Такого больше не произойдет, ни в коем случае, — сказал я, стараясь вложить в свой голос как можно больше убежденности. — Я уверен, что это было непреднамеренно.
Фелисити говорила мне, что после прошлой попытки Грация провела целый месяц в психушке на принудительном лечении. К счастью, в тот раз была другая больница из другого района Лондона. Со временем одно с другим неизбежно свяжется — со временем, но вряд ли скоро, потому что во всех больницах травматологические отделения и социальные службы страшно перегружены.
Я оставил социальному работнику адрес, попросил передать Грации ее сумочку, когда появится такая возможность, и сказал, что навещу ее утром. Мне хотелось уйти, буквально все в этом чистеньком современном здании подавляло меня безликим равнодушием. А еще я извращенно хотел услышать в свой адрес какое-нибудь обвинение или хотя бы укоризну, пусть, к примеру, вот этот социальный работник скажет, что я должен был следить за ней получше. Но он был смертельно измотан, ему хотелось разобраться с Грацией поскорее, не вникая в мелкие подробности.
Я вышел наружу, под мерзкую морось.
Я нуждался в Сери, как никогда прежде, и не знал больше, как ее найти. Поступок Грации выбил меня из колеи; Сери, Джетра, острова — все это были роскошества праздного самокопания.
К тому же теперь я был меньше, чем когда-либо, способен справляться со сложностями реального мира. Кошмарная попытка Грации покончить собой, мое в этой попытке соучастие, разрушение, о котором предупреждала Сери. Я задвигал все это на край сознания, страшась и подумать, какие темные глубины могут во мне обнаружиться.
Я прошел пару кварталов по Росслин-Хилл, а затем поймал автобус и доехал до Бейкер-стрит. Тут я постоял немного у входа в метро, глядя через Мэрилебоун-роуд на угол, где стояли мы с Грацией перед прошлым разрывом. Что-то заставило меня перейти улицу по подземному переходу и встать на том самом месте. На углу висела реклама агентства по трудоустройству, предлагавшая места секретарей, юрисконсультов и пресс-агентов с какими-то совершенно невероятными жалованьями. Этот вечер был вполне подобен тому: мы с Грацией зашли в тупик, а Сери дожидалась своего часа где-то за границами восприятия. Начав отсюда, я нашел острова, а теперь они оказались вне досягаемости.
Памятное место оживило образы прошлого: со мною снова была Грация, она снова меня отвергала, заставляла уйти, подталкивала меня к Сери.
Я стоял под дождем и смотрел, как машины срываются с места на включившийся зеленый, спеша на Вест-уэй и Оксфорд-роуд и куда-нибудь дальше, за город. Там, за городом, я когда-то нашел Сери, и теперь я думал, а не нужно ли отправиться туда, чтобы найти ее снова.
Промокший и озябший, я переминался с ноги на ногу в ожидании Сери, в ожидании островов.
Нижеследующее я знал точно.
