Смена — взъерошенный белобрысый Вельский и его антипод — медлительный увалень Пучко — была уже на ногах.
— Скучища, как всегда. — Пучко демонстративно сплюнул, использовав, правда, лишь звук — Мы тут не доиграли партию. Так вы не трогайте шахматы.
— Ладно. Мы поиграем в карты.
Дантон сел в кресло и с наслаждением вытянул ноги. Караульная служба давно превратилась в пустое занятие. С тех пор, как они уничтожили последнюю тварь. Прошло уже больше года, и ничего не случилось. “Окно” оставалось открытым, но в него никто не лез. Похоже, вся живность там перевелась.
— Что, уже сбежали?
Ох уж эта манера Ярцева задавать риторические вопросы.
Дантон машинально посмотрел на часы: напарник опоздал почти на пять минут. Дантон вздохнул и ничего не сказал. Какой сейчас смысл в дисциплине, когда во всем, что они делают, его ни на йоту нет.
— Сыграем? — Ярцев потянул к себе доску, несколько фигур упало на пол.
“Будет тебе завтра от Пучко”, — со злорадством подумал Дантон.
— Что-то не хочется. Позже.
Ярцев надулся и принялся внимательно изучать показания приборов на вверенной ему части пульта.
“С этого и надо начинать дежурство”. Дантон закрыл глаза.
Когда открылось первое “окно”, он был студентом Академии Космической Этики. Они с Лин только что поженились, и весь мир лежал у их ног. Впереди были чудесные путешествия, захватывающие дух приключения и множество новых друзей. Их мало тревожило то, что климат планеты резко ухудшился, что растительный и животный мир становится все беднее. Ведь еще находились уголки, где воздух был чист, а ветер свеж, и море касалось тела ласковой рукой. Почему бы этим местам не быть созданными для них!
Вслед за первым “окном” открылись еще несколько — в разных частях планеты И на Землю хлынул поток переселенцев. Дантон хорошо помнил, какой была первая реакция людей на случившееся. “Звездная война”, “космическая экспансия”, “колонизация” — эти слова реяли в воздухе. Потом разобрались, и паника стихла.
Выяснилось, что никакие это не космические пришельцы, а свои же братья-земляне, только из будущего. И весьма далекого. Наши потомки. Просто жить им на загаженной планете стало невмоготу. Вот и решили перебраться туда, где жить еще можно Кстати, перебралось их не так уж много — ведь пока изобрели эти переходные “окна”, порядком уже погибло.
Возле каждого “окна” построили специальные “приемники”, и они работали с полной нагрузкой, пока поток беженцев не иссяк. И наступила тишина.
Тишина длилась довольно долго. Столько, сколько потребовалось Дантону и Лин, чтобы окончить Академию, пройти четырехгодичною стажировку на Венере и почти год отдохнуть на Земле.
А потом начался кошмар. Толи была допущена какая-то ошибка, то ли эти “окна” вообще нельзя было закрыть, но полезла через них всякая нечисть. Это было ужасно! Дантон с содроганием вспоминал те дни Разъяренные клыкастые и когтистые исчадия ада, ящерообразные и змееподобные твари, шипящие и воющие фантастические существа — плоды невообразимых мутаций!
“Приемники” превратились в крепости, ощетинившиеся лазерными пушками. Нагрузка на тех, кто сидел в этих крепостях, была столь велика, что их приходилось менять каждые сутки. Добровольцев требовалось все больше, и Дантон стал одним из них.
А потом и этот поток иссяк. Но сторожевые посты снимать не спешили. Хотя Дантон был уверен — зря. Ясно, что ничего живого там уже не осталось.
Слабый звук зуммера вернул Дантона к действительности. Он взглянул на напарника — тот дремал в кресле, склонив набок голову. Дантон посмотрел на энергометр “окна”. Стрелка отклонилась от нулевого деления — слегка, но все же достаточно, чтобы показать: нечто нарушило гравитационную однородность входного поля. Дантон потянулся к вахтенному журналу, но раскрыть его не успел.
Тихое гудение зуммера внезапно перешло в оглушительный рев сирены. Стрелка энергометра сделала резкий скачок вправо, и ее зашкалило.
— Что такое?! — проснувшийся Ярцев вскочил на ноги и ошеломленно вертел головой.
Дантон чертыхнулся.
— Сядь! Ничего особенного. Просто кто-то опять лезет к нам через “окно”. Сейчас посмотрим.
Дантон включил обзорный экран… и отшатнулся.
— Кто это? — Ярцев повернул к нему побелевшее лицо.
Это был не “кто-то”. Экран заливало хлеставшее из “окна” нечто. Секторы экрана гасли один за другим — по мере того, как разрушались висящие вблизи “окна” буи. Дантон бессильно сжал кулаки — оружие здесь было ни к чему. Он даже не стал включать анализаторы, ибо уже все понял. Это конец.
Моря черной, пахнущей нефтью тягучей жидкости, на зывавшейся когда-то водой, горы зловонных отходов химических предприятий и гигантских животноводческих комплексов, тысячи тонн дышащих радиоактивной смертью отходов ядерных реакторов, миллионы тонн хлама с миллионов свалок, чудовищные стоки городских канализационных систем, удушливый дым тысяч степных и лесных пожаров — все это мир конвульсивно исторгал из себя.
Вся мерзость мира изливалась сейчас на них.
Дантон криво усмехнулся. Ведь он мог бы быть где-нибудь на Венере. Не судьба.
— Все, Ярцев. Дежурство закончено. Иди домой. А лучше — беги. “Если успеешь”, — последнее Дантон произнес уже про себя.
Ярцев стремглав бросился к двери.
Дантон нажал кнопку коммуникатора.
— Лин?
— Да, милый?
— Не уходи никуда, пожалуйста. Мне нужно тебя увидеть. Я сейчас приеду.
— Что-нибудь случилось? — В голосе жены он уловил легкое беспокойство.
— Нет, ничего. Просто мне нужно тебя увидеть.
— Тогда жду. Напою тебя чудесным индийским чаем, достала по случаю.
— Вот и отлично, выезжаю, — сказал Дантон и выключил коммуникатор.
Делия Трускиновская
Испытание
Туда, где, нагулявшись вволю и крылья разметав по полю, под утро улеглась пурга…
Туда, где легкие снега покрыли топкие луга!..
Кружит дорога по лесам, выводит к хутору, а там встречает зимние рассветы кавалерийская семья — подружка Инга, две Иветты, Ян, Дзинтра, Рудите и я.
Примчусь туда издалека, где ждут доверчивые кони, чтоб я у двери денника явилась — с хлебом на ладони.
Ледком затянуто стекло в неровном маленьком окошке… Подсыплю им овса немножко, найду потертое седло.
А хочешь — вместе, вдоль реки, по лугу, наперегонки? И в ослепительный простор глядеть из-под руки?..
(Ты пройдешь на тропе лесной испытание белизной, испытание чистотой, испытание простотой. Что откроется — неизвестно, но скажи — на пределе честно ты пройдешь по снежному краю? Не обманешь?
