— Ты тоже беременный?
Сандос воззрился на нее и хохотнул, явно развеселившись.
— Если я беременный, то мы определенно положим начало новой религии, — ответил он, и хотя Ха'анала поняла не все слова, его улыбка ей понравилась. У него были глаза Софии: маленькие и коричневые, но теплые, а не словно из камня.
— Моя госпожа, на каком языке с тобой лучше говорить? — спросил Сандос.
— Руанджа для нежности. Английский для науки…
— И шуток, — заметил он.
— К'сан для политики и поэзии, — продолжила Ха'анала и прервалась, пережидая, пока достигнет пика, а затем схлынет новая волна. — Иврит для молитвы.
Некоторое время они впятером наблюдали за руна, приглядывавшими за кострами и жарившими на них корнеплоды, — теперь, когда джана'ата наконец смогли наесться досыта.
— Мы мечтали об этом, — сказала Суукмел, улыбнувшись Тият, и потянулась, чтобы сжать лодыжку сперва Рукуэи, а потом Ха'аналы.
— Мечтали о чем? — спросил Сандос. — О сытной еде? Некоторое время Суукмел разглядывала его и решила, что он иронизирует.
— Да, — легко согласилась она, затем широко махнула рукой. — Но и об этом тоже: все мы — вместе.
— Глазам кое-кого приятно это видеть, — сказала Тият. Она посмотрела на своего спящего сына, потом на людей, окружавших Ха'аналу. — Три вида лучше, чем один!
— Сандос, расскажи о каждом из твоих товарищей, — произнесла Ха'анала на языке политики.
Указав сперва на человека с голым черепом, он ответил на языке нежности:
— У Джона руки умные, точно у руна, и щедрое сердце. Всмотритесь в его лицо, и вы узнаете, как выглядит землянин, когда он чем-нибудь наслаждается. Кое-кто думает: самое большое удовольствие для Джона — помогать другим. У него талант к дружбе. — Сделав паузу, Сандос переключился на к'сан: — Он не умеет лгать.
— А тот, кто рядом с ним? — спросила Ха'анала, бросив взгляд на Суукмел, тоже слушавшую очень внимательно.
Ответ был на иврите:
— Его зовут Шон. Он видит очень отчетливо, без сантиментов…
Сандос помолчал, озирая остальных, и понял, что иврит понимает только Ха'анала. Он продолжил на к'сане:
— Иногда необходимо слышать жестокую правду. Шон свиреп, словно джана'ата, и безжалостен. Но то, что он говорит, важно.
Затем указал жестом на Джозебу и упростил его имя:
— Хозеи тоже видит отчетливо, но он более утонченный. Когда Хозеи говорит, я слушаю внимательно.
— А черноволосый? — спросила теперь Суукмел, потому что новые схватки лишили Ха'аналу голоса.
Сандос вдохнул полную грудь воздуха и медленно его выпустил.
— Дэнни, — произнес он, а остальные ждали, какой он выберет язык. — Он будет вам полезен, — сказал Сандос на к'сане. — Из опыта своего народа Дэнни хорошо знает то, с чем столкнулись джана'ата, и очень хочет вам помочь. Но он — человек идеалов и иной раз ведет себя согласно им, а не морали.
— Что делает его опасным, — заметила Суукмел.
— Да, — согласился Сандос.
— А тот, кто поет? — спросила Ха'анала. — Тоже похож на джана'ата. Он поэт?
Улыбнувшись, Сандос продолжил на руандже:
— Нет, Нико не поэт, но он ценит работу поэтов, а его голос делает ее красивее. — Взглянув на Тият, он произнес, тщательно выбирая слова: — Нико больше похож на деревенского рунао, которым может легко управлять любой, обладающий могуществом.
Он помолчал, а трое джана'ата тем временем обменялись взглядами.
— Нико тоже может быть опасен, но сейчас я ему доверяю. И в любом случае, с вами он не останется, — сказал Сандос. — Он — член торговой группы, которая пробудет на Ракхате не дольше, чем потребуют дела. Но остальные хотели бы тут остаться, дабы помогать вам и учиться у вас, — если вы разрешите.
— А ты, Сандос? — спросил Рукуэи. — Ты останешься или улетишь?
Сандос не ответил, потому что Ха'анала, закрыв глаза, склонилась над своим животом и издала сдавленный крик, на который тотчас прибежал Шетри. Когда она снова смогла дышать, то прошептала:
— Все будет хорошо. Я не боюсь.
Когда свет померк, отступила и боль. Внимание Ха'аналы — мерцало, точно огонь, который грел ее и освещал ночь, но она продолжала прислушиваться к тихому разговору поблизости, удивляясь голосу Сандоса, столь непохожему на голос Исаака, — не громкий и запинающийся, но мягкий и музыкальный; высота его тона поднималась и падала, модуляции варьировались, перетекая из одной в другую. Ха'анала забыла, что земляне могут вот так говорить, и ощутила печаль при мысли о годах, прошедших с тех пор, когда она в последний раз слышала голос Софии.
Захлестнутая скорбью, Ха'анала горевала о прошлом, а также о будущем, которого никогда не узнает, ибо она уже поняла, что умрет, — не с зыбким теоретическим осознанием того, что она смертна, но с ощущаемой телом уверенностью, что смерть придет за ней очень скоро. К своему удивлению, Ха'анала спала, ненадолго пробуждаясь при каждой мускульной волне и сознавая, что всякий раз, возвращаясь к жизни, она черпает из убывающего источника. Один раз Ха'анала очнулась от сна и в темноте произнесла:
— Когда я умру, отведите детей к моей матери.
Вслед за потрясенным молчанием раздался успокаивающий шепот, но она прибавила:
— Сделайте, как прошу. Напомните ей про Авраама. Ради десяти…
Сказав это, Ха'анала вновь погрузилась в забытье.
На рассвете ее вернуло в реальность рычание мужа. Она находилась в доме, но холода не чувствовала, укрытая одеялами, подобных которым никогда не видела. Не шевелясь, Ха'анала могла видеть через дверь призрачный ландшафт, смягченный туманом.
— Нет! Я не разрешаю! — настойчиво говорил Шетри. — Как ты мог подумать о таком!
— Значит, сдаешься? — услышала она голос чужеземца, чей хриплый обвиняющий шепот разносился далеко в неподвижном рассветном воздухе. — Ты потеряешь их обеих…
— Прекрати! — крикнул Шетри и отвернулся от Шаана, зажав уши. — Я не хочу слушать!
Закрыв глаза, Ха'анала слушала, как Рукуэи объясняет, почему она должна умереть; его слова доносились обрывками: «Нет помощи… необходимо… предотвратить поколения от страданий в будущем… большее благо…»
Следующий голос Ха'анала не узнала, но, возможно, это сказал Хозеи:
— Причина не в патологии, а в слабости, вызванной голоданием!
— Шетри, я думаю, ты прав и Ха'анала умрет, — ровным голосом произнес Сандос. — Я думаю, что Шаан ошибается. Процедура, которую он хочет попробовать, убьет Ха'аналу. Никто из нас не специалист — мы не знаем, как сохранить жизнь матери, и я думаю, что Ха'анала слишком слаба, чтобы это пережить. Мне жаль. Мне очень, очень жаль. Но… когда такое случается у нас, ребенок иногда живет в течение очень короткого времени после того, как умирает мать. Пожалуйста… пожалуйста, если ты разрешишь, то мы, возможно, спасем хотя бы ребенка.
