Я потушил сигарету.
— По правде говоря, не уверен, что пойду на карнавал.
— Даже если и не хочешь, Анна тебя туда затащит. Она умеет тебя уговаривать, упрямая ты башка.
— Папа. — Я сделал паузу. — Мы с Анной расстались.
Отец чиркнул спичкой.
— В каком это смысле? — спросил он.
— В прямом. Мы больше не вместе.
— Вот это новости, Эдуард! И как давно?
— С неделю назад. Ты разве не читаешь газеты?
— Не думаю, что ты настолько известен, что твои романы будут обсуждать в здешних таблоидах. Ну и новости, Эдуард! Ты решил меня расстроить? А я только на днях думал о том, что надо у тебя поинтересоваться — вдруг вы готовите свадьбу, но держите это в секрете?
Я протянул сидевшему рядом со мной Графу руку, и он лизнул мою ладонь шершавым языком.
— Нет, пап.
— Что произошло?
— Мы не сошлись характерами.
— Кто бы спорил! Анне нужно поставить памятник при жизни за то, что она протянула с тобой так долго. — Он помолчал. — Ну, а вообще…. как ты там? В порядке?
Я закурил в очередной раз, и Граф тут же с любопытством обнюхал пачку сигарет.
— Более-менее.
— Ладно. — Отец сделал очередную паузу. — Знаешь, в душе я всегда желал тебе такую же судьбу, как у меня, за исключением беспорядочных связей. Но, похоже, у Вселенной иногда отказывает слух. Посмотри: мне скоро шестьдесят, я был трижды женат, трижды развелся, у меня шестеро детей, слава и куча денег, а я все не угомонюсь.
— Отличные перспективы.
Граф столкнул на пол мою зажигалку, и я наклонился для того, чтобы ее поднять.
— Знаешь, Эд, о чем я подумал? — снова заговорил отец. — Тебе нужно было сделать ей ребенка.
Я поперхнулся сигаретным дымом и закашлялся.
— Ребенка?!
— Все так кричали о том, что она дама строгих правил. Она бы точно вышла за тебя замуж.
— Не хочу вдаваться в подробности, но в наши дни появилось много женских средств контрацепции, и сделать ребенка не так просто, как раньше.
— Понимаю. И все же, согласись, отличная мысль.
— Чудовищная мысль даже для тебя, если ты хочешь знать мое мнение.
— Прекрасная мысль, — уверенным тоном сказал отец. — А пока тебе только и остается, что обсуждать со своими друзьями в баре ее любимые позы и говорить о том, что она была плохой любовницей.
— Твой цинизм порой действует на нервы, — сообщил ему я.
— Не чаще, чем твое занудство. Ладно, Эдуард, тебе давно пора спать. Деньги нужны?
У этой шутки выросла многометровая борода, но она до сих пор смешила и меня, и отца.
— Сотня долларов не помешала бы.
— Надеюсь, ты потратишь ее на женщин. И сделай милость, не сиди дома, поедая себя изнутри. Я знаю, как ты любишь предаваться этому занятию. Лучше сходи куда-нибудь. И не увлекайтесь там с котом, ладно?
— Спокойной ночи.
— Тут направо, а на следующем повороте — налево, и мы на месте.
— Ах, так это «Северная змея»?
Я в последний раз оглядела макияж, спрятала зеркало в сумочку и посмотрела на Винсента. Он, следуя моим указаниям, повернул направо и медленно поехал по ярко освещенной улице. Быстро тут ездили разве что те водители, которым хотелось расстаться с правами, сбив одного пешехода, а то и парочку: пять минут назад мы пересекли невидимую, существующую только для жителей Треверберга границу и оказались в районе, который считался центром ночной жизни. Тут нельзя было и шагу ступить без того, чтобы наткнуться на какой-нибудь бар или ночной клуб. И, соответственно, тут постоянно шатались пьяные компании. Некоторые напивались до такой степени, что даже не помнили, как их зовут — и уж точно не замечали едущих по дороге машин. Мэр вел личный блог на официальном сайте города, и однажды там появилась запись о ночной жизни. Какой-то умник предложил поставить в этой части города специальные знаки для водителей, и изобразить на них людей, переползающих дорогу: «Осторожно, пьяные пешеходы». Мэр отнесся к предложению с известной долей юмора, но знаков тут, конечно, не поставили. Зато полиция всегда была настороже.
Мы с Винсентом ехали по направлению к центру района: там располагались самые дорогие и элитные клубы. По мере продвижения пьяных пешеходов на улицах становилось все меньше, и все чаще нам попадались элегантно одетые мужчины и женщины, а дешевые автомобили и мотоциклы сменились «ягуарами» и «порше». «Северная змея», клуб, принадлежавший Маре, был одним из самых крупных — и одним из самых закрытых заведений в городе. Для того чтобы попасть внутрь, пройдя двойной фейс-контроль, и окунуться в атмосферу, за которой многие приезжают в Треверберг, нужно было либо лично знать Мару, либо кого-то из ее знакомых. А также иметь в кармане приличную сумму денег и желание с этими деньгами расстаться. Но в клиентах у Мары недостатка не было, потому что все бизнесмены, зарабатывавшие деньги на любителях ночной жизни, заводили близкие знакомства, и, как следствие из этого, имели на девяносто процентов общую клиентуру.
— Да, так и есть, «Северная змея». Ты уже тут бывал?
— Нет. Но я о нем слышал. Мне нравится их слоган: «У нас вы можете найти все. Даже больше, чем все». Я редко смотрю телевизор, но когда включаю городской канал, то почему-то каждый раз вижу именно эту рекламу.
— Хозяева клубов часто рекламируют свои заведения, у нас это — отдельная рекламная отрасль. У той же Изольды Паттерсон, например, есть два или три специалиста по рекламе, они каждый раз выдумывают что-то новенькое. Ролики их клубов уже несколько раз занимали первые места на разных конкурсах.
Винсент притормозил, пропуская очередную группу пешеходов, после чего снова тронулся с места и повернул налево.
— Изольда Паттерсон? Ах да… она часто появляется в новостях. Красивая женщина. Когда-то про таких говорили «чувствуется порода». Давно, когда еще люди не начали забивать себе голову глупостями и видеть в любом комплименте сексуальное домогательство, а в любой двусмысленной шутке — сексизм. Но этот мальчик рядом с ней… как там его? Уильям Барт? Не понимаю, откуда он взялся. У вас, женщин, порой что-то щелкает в голове, и вы, поменяв кучу любовников, за каждого из которых вполне могли бы выйти замуж, выбираете заморыша.
— Скажу тебе по секрету: не ты один недоумеваешь. Многие не понимают, что их связывает.
— А почему Мара не снимается в рекламе своего заведения?
Я рассмеялась.
— Она уверена, что не киногенична. «Изольда Паттерсон — это икона, имя, бренд, а кто я?». Напрашивается на комплименты, она это любит. — Я указала на знак парковки. — Нам сюда. До того, как ты с ней познакомишься, я хочу тебя кое о чем предупредить. Во-первых, она… несколько развязно себя ведет. Игнорирует почти все правила этикета, говорит с незнакомыми гостями так, будто они — ее лучшие друзья, позволяет себе пошлые шутки и все такое. Во-вторых, она очень, очень, очень много разговаривает. И, в-третьих…
