Ознакомительная версия.
Придя утром на следующий день, Одноклеточная удивилась перемене, которая произошла с Мусей. Его лицо стало лицом разумного человека. Правда, Муся не был Аполлоном – мясистое лицо, все в буграх и вмятинах, рыхлое, как весенний снег, короткие пальцы почти без ногтей, маленькие, но сильные глаза (напоминающие глаза быка или носорога), свистящее дыхание, постоянно капающий пот, двойной подбородок. Его губы еще иногда вываливались вперед, а рот закрывался чуть позже, чем нужно, но все же закрывался. Во второй день Муся научился говорить вполне самостоятельно. Одноклеточная провела интеллектуальный тест и получила прекрасный результат – 76 баллов. Это был результат недалекого, но здорового человека. В этот же день Одноклеточная попробовала учить Мусю читать, но дальше разглядывания картинок из букваря дело не шло. Правда, букварь Мусе понравился. Одноклеточная постаралась объяснить Мусе основные, как она считала, понятия – понятия добра и зла, и кое-что ей удалось. Сама себе она казалась змеем, совращающим первых людей в раю.
Это было приятно: во-первых, совращать кого-то всегда приятно, а она пробовала это только в первый раз; во-вторых, даже сравнивая себя с врагом человечества, она ощущала гордость – из-за разницы в масштабе. Но главное – без понимания добра и зла человек никогда не станет действительно человеком.
– Так скажи мне, что такое зло? – спросила Одноклеточная.
– Это зло, правильно?
– Правильно, но не нужно было этого делать. Зло делать нельзя.
– Правильно, нельзя, – согласился Муся, – потому что потом будет хуже, если тебя поймают. Я хочу поймать повара и заставить его есть помои. Хочу оторвать стул и бросить его в окно (он перечислял медленно и очень рассудительно), хочу поцарапать все стены, хочу сварить из тебя суп, хочу забрать твои сережки.
– Зачем?
– Хочу.
В тот день ответил была в сережках – они были серебряными, длинными, как сосульки: кольцо и к нему подвешены цепочки разной длины.
– Хочешь, я тебе сама дам мои сережки?
– Нет, так я не хочу, – сказал Муся и встал. Он был высок и, наверное, силен, но Одноклеточная не боялась его по трем причинам: во-первых, доктор Лист, который не ошибается, сказал, что Муся безобиден; во-вторых, она боялась только тех людей, перед которыми чувствовала себя неловко, по неопытности не опасаясь физической угрозы; а в-третьих, конечно, сломанная ключица.
Муся подошел совсем близко и наклонился к ее уху.
– А теперь скажи мне, что такое добро? – попыталась остановить его Одноклеточная.
Муся не отвечал.
– Ну?
Муся укусил ее за ухо.
Потом, когда кровотечение остановили, а Мусю снова окунули в смирительный комбинезон, Одноклеточная поинтересовалась, что же произошло с ее сережкой. Ничего страшного – Муся пожевал ее и выплюнул. Сережку нашли в углу. Одноклеточная опасалась, что бедняга может проглотить металл. Остальное ее волновало меньше. Она высказала свое опасение и санитар посмотрел на нее с презрением, как на явную лицемерку. Она покраснела.
Люди стесняются своих самых прекрасных чувств так же сильно, как и самых мерзких. Те люди, которые имеют прекрасные чувства. Остальные не стесняются ничего.
Этим закончился второй день.
На третий день, двадцатого марта, Муся был прикован к столику за здоровую руку, а Одноклеточная старалась к нему не приближаться.
– Мне так неудобно, – сказал Муся.
– Ты сам виноват, не нужно было на меня набрасываться.
– Я не о том говорю, меня неудобно перевязали, все время болит спина. Отпусти меня.
– Нельзя, у тебя перелом ключицы, твои плечи должны быть отведены назад. Тебе продели под руками кольца и связали их сзади, а сверху сделали повязку. Так надо.
– Значит, это не навсегда?
– Нет, но на несколько недель.
– Я не буду тут ждать несколько недель.
– А что же ты будешь делать?
Муся замолчал и стал трещать пальцами. Он держался за каждый палец по очереди и был слышен довольно громкий треск.
– Зачем ты это делаешь? – спросила Одноклеточная. – Это плохо.
– Это тоже зло?
– Так не принято.
– А мне нравится и я буду, – сказал Муся. – Почему пальцы трещат?
– Я не знаю.
– А что же ты тогда делаешь?
– Я учу тебя жизни.
Муся пошевелил губами, это означало улыбку.
– Ты меня ничему не научишь, ты даже не знаешь, почему трещат пальцы. Когда-нибудь я тебя убью.
– За что? – удивилась Одноклеточная.
– За то, что ты со мной сделала. Я чувствую себя так, будто с меня содрали кожу. Я хочу, чтобы ты чувствовала то же самое. Я сдеру с тебя кожу.
– Но это зло, – сказала Одноклеточная, чувствуя, что все ее аргументы проваливаются в пустоту. – А ты знаешь, что зло делать нельзя.
– Я не настолько глуп, чтобы тебе верить, – сказал Муся, – но я еще многого не понимаю. Расскажи мне обо мне.
– Я встретила тебя недавно, – начала Одноклеточная, – тогда ты был очень болен и выпрашивал деньги в метро. Ты даже не умел говорить. И зачем-то ты пошел за мной. Вначале я тебя боялась.
– Да, я помню, я пошел за тобой, ты мне понравилась, ты была добрая.
Одноклеточная испугалась, что покраснеет, и от этой мысли действительно начала краснеть.
– Откуда ты мог знать, что я добрая? – тихо спросила она.
– До сих пор мне снится сон, – сказал Муся, – и я постоянно просыпаюсь ото сна. Сначала я знаю, что проснулся, а потом понимаю, что это снова только сон. И когда я понимаю это, то я опять просыпаюсь.
– Непонятно, – сказала Одноклеточная.
Наверное, в его голове неверно замкнулись какие-то связи, подумала она.
– Ты была самым первым моим сном. Но я тебя хорошо помню. Ты была хорошим сном. А потом я проснулся и просыпался много раз. Сейчас я хочу содрать с тебя кожу. Я возьму нож… Или ножницы…
– Пожалуйста, не надо!
– Я разрежу кожу на спине и на животе, потом выверну ее, как перчатку…
– Остановись!
– Почему?
– Ты не можешь быть таким. Ты никогда не был таким.
Муся задумался.
– Я понимаю, – сказал он, – я правда понимаю. Я много понимаю. Но расскажи мне обо мне.
– Тебя вылечили, – сказала Одноклеточная, – ты первый человек, которого смогли вылечить от врожденного слабоумия.
– Я не человек, – возразил Муся.
Одноклеточная почему-то испугалась его слов.
– Тебе сделали операцию, – продолжила она, – для этой операции взяли мозг ребенка…
– Но это зло.
– Нет, ребенок все равно умирал.
– Но он бы не умер.
– А он и не умер, – сказала Одноклеточная, – он живет до сих пор. Я не знаю, как это получилось, но живет. Но он все равно не проживет долго.
– Я хочу быть таким, как все, – сказал Муся. – Почему я не могу быть таким, как все?
Ознакомительная версия.