— Мне это снится?
Кир-Кор тоже надел пушистый халат. Ему стало жарко, как в Африке. Он обнял Марсану:
— Если это наш сон — пусть продолжается.
Она прижалась к нему, закрыла глаза.
— Значит, Камчатка?..
— Да. Но ты не волнуйся. Чуть севернее Финшел… и только.
— И гораздо восточное.
— География, видишь ли…
— Понимаю… Но как?
— Переход через топологически видоизмененный участок пространства. Все это как-то связано с уплотнением времени… Как именно, я не знаю.
— Гиперпространство? Как через пампагнер на тораде или фазерете?
— Не совсем. Другого типа… Ты ощутила момент перехода?
— Еще бы! Странное ощущение… Я бросилась в воду с трамплина в отвратительном настроении, потому что мне предстояло вынырнуть под прицелами парализаторов. В воде я сразу открыла глаза и вместо привычных бело-зеленых узоров на дне бассейна увидела… сама не знаю что. Это было похоже на подводный фейерверк — пучки длинных блестящих искр. Потом все вокруг вскипело светящейся голубой плазмой, а прямо перед моими глазами вздулось нечто вроде зеркального пузыря, и на его поверхности я увидела отражение. Нет, не мое… Я узнала тебя — твои руки, лицо… ты летел мне навстречу. И… мимо меня словно бы пронеслась какая-то жуткая тяжесть. Мне показалось, будто сердце мое совершенно остановилось. Перед смертью я успела подумать: «Где ты, Кирилл?!» — меня опрокинуло синим вязким взрывом, швырнуло куда-то… Как теперь выяснилось — прямо тебе на голову… на изголовье твоего ложа.
— Это замечательно! — вырвалось у Кир-Кора. — Просто чудесно!
— Чему ты радуешься?
— Говоришь, мимо пронеслась какая-то тяжесть? Хороший признак… Теперь я за тебя спокоен.
— В другой раз может и не мимо? — спросила она.
— Я не знаю, что и как будет в другой раз. Но оставим это на время. Главное — ты здесь. У меня чудесный праздник!
— У тебя? Понимаю… Томление плоти и… все такое. — Она помрачнела, слегка отстранилась. — Особых усилий для тебя не требуется, верно? Пожелал — и женщина падает к тебе в постель, в готовом виде — раздевать не надо. А то, что эта несчастная женщина двое суток ждала хотя бы двух слов привета с Камчатки, тебя не трогает.
— Трогает, — ответил он. — И даже очень. Но с какой стати несчастная женщина вообразила, будто я способен по своему капризу обеспечивать себе желаемое немедленной доставкой на дом?
— Догадки на этот счет у меня появились, когда я узнала, что тигр, который был на пляже нашей любви, не имел отношения к Театральному. С помощью каких-то новастринских штучек ты извлек его из столичного зоопарка так же, как теперь выловил и меня.
— Так же, да не так… — уклончиво возразил Кир-Кор. — Однако не могу не сделать тебе комплимент, любовь моя, ты обладаешь изумительной интуицией.
— На этот раз, друг мой ясноглазый, тебе приходится иметь дело не с интеллектом певицы, а с понимательно-мыслительными способностями молодого ученого.
— Ух ты-ы!.. — Кир-Кор подхватил молодого ученого на руки, покачал как ребенка. — Я и твой отец — мы оба будем гордиться тобой.
— Ты знаешь моего отца?..
— Думаю — да. Если мои предположения верны, твой отец Пан-Гай из Эпидавра. Скоро ты с ним познакомишься. Очень скоро, если захочешь. Он — член коллегии новастринской Академии Естества Живого, тоже молодой ученый.
— Молодой? Мой отец молод?
— Конечно. Молодой академик. Если окажется вдруг, что это не он, найдем настоящего. Без отца я тебя не оставлю. Мы оба будем носить тебя на руках!
Бережно прижимая Марсану к груди, Кир-Кор сделал круг в тесной спальне, устремился в гостиную.
— Что с тобой, милый?
— Учусь носить тебя на руках.
— Уж лучше учись общаться со мной без излишнего высокомерия. А для начала дай мне просто прийти в себя…
— Понимаю.
Он посадил ее на стол — возле вазы с цветами.
— Розы… Мой цветок. — Улыбка преобразила ее лицо — с него исчезло выражение настороженности. — Какой красивый букет… Мне?
— Тебе, — подтвердил он, ощущая, как прилив ошеломительно глубокой нежности к этой золотоволосой прелестной длинноногой женщине заполняет все его существо от пят до макушки. — Правда, я не слишком надеялся именно сегодня положить букет к твоим ногам. Но запах роз напомнил мне твои губы. На меня это сильно подействовало. Не веришь?
— Верю.
— Тогда прими мое присутствие в своей жизни.
— Поцелуй меня, — сказала она.
Первый поцелуй благоухал розами и был неожиданно целомудрен, как поцелуй звезд.
Потом он целовал ее, изнемогая от страсти, в счастливом головокружении. Целовал губы, лицо, руки, шею, голые плечи, целовал упругую, твердеющую под поцелуями грудь.
— Кирилл!.. — простонала Марсана.
— Что, милая?
— Люблю тебя. Люблю больше собственной жизни…
— Молчи. Не говори ничего.
Внезапно он ощутил какое-то странное беспокойство и, еще не осознав этого в полной мере, приспустил с ее плеч мешающий ему пушистый халатик. Одним движением сбросил свой халат и, опьяненный, склонился над ней. Вдруг заметил, что Марсана, загадочно присмирев, смотрит поверх его плеча в сторону лоджии… Он пришел в себя, обернулся. И невольно шагнул к приоткрытому для сквозного ветра проему.
Над сопками Белобережья висел в ночном небе, слабо мерцая, золотой призрак перевернутой кверху дном Чаши Времени.
Призрак был испещрен ровными рядами квадратных углублений… Одного взгляда на это небесное чудо Кир-Кору было достаточно, чтобы понять, что имел в виду Агафон, когда признался: «Ряды углублений почему-то напомнили мне эколат».
Золотой призрак медленно опускался. Как исполинская люстра…
Подошла, кутаясь в халатик, Марсана, прижалась к плечу. Он машинально обнял ее левой рукой. Несколько минут они стояли под ударами ветра, плотно прижавшись друг к другу, — наблюдали эволюцию дивного миража.
— Какая-нибудь новая флаинг-машина? — спросила Марсана неуверенно.
— Слишком крупная штука для флаинг-машины, — отозвался Кир-Кор. — Скорее это мираж… Омен, как сказал бы фундатор-провидец и экзарх здешних мест Агафон Ледогоров.
Где-то кричали. Возбужденные крики доносились снизу — со смотровой площадки на крыше вестибюля гостиницы — и из соседних лоджий.
Опускаясь над Белобережьем, золотой призрак заметно уменьшался в размерах. «Становится четче по контуру, ярче… материальное, что ли, — отметил Кир-Кор. — Ну и дела!..»
— Не мираж, — сказала Марсана. — При спуске оно уменьшается и, на глаз, соответственно уплотняется. Миражи так себя не ведут. Спуск равномерный… Эта штука собирается сделать посадку строго по вертикали, Кирилл!..
