Ознакомительная версия.
– Я буду предельно осторожен, Петя, – торжественно заверил брата Сергей, – я знаю, как себя вести: питаться строго по часам, и переходить улицу только на зеленый. Не волнуйся, ситуация стабильна, для тревоги нет никаких оснований.
– Надеюсь, – коротко кивнул старший брат и поднялся. – Мне пора, твоими делами займусь ближе к вечеру.
Он уехал, а Сергей вытащил из кармана листок с адресом, разгладил его и несколько раз внимательно перечитал, словно хотел выучить наизусть.
Лина, получив телеграмму, встретила его в аэропорту Ивано-Франковска. Рядом с ней стояли залихватского вида толстозадая девица и худой, чуть сутулящийся чернявый парень с огромными усами, концы которых он время от времени лихо подкручивал.
– Привет, Серенький, – чмокнув Сергея в щеку, весело сказала Лина и, почему-то перейдя на украинский, представила стоявшую рядом с ней пару: – Це Маша, ото Степанко, сестрин чоловик.
Сергей не очень хорошо понял, кто такая Маша, и кем приходится Маше этот Степанко, но уточнять не стал – какая ему, в сущности, разница. Маша осталась в Ивано-Франковске, а Степанко на своей «Волге» с ветерком примчал их на турбазу в Яремче, внес сумку Сергея в крохотную комнатушку, и, хитро подмигнув, с непонятной усмешкой произнес в потолок:
– Не розкошувати, та мешкати спильно. Вирно?
Когда он, поставив сумку на кровать, вышел, Сергей негромко спросил у Лины:
– Он что, по-русски совсем не говорит? Я его вообще не понимаю.
Лина объяснила:
– Говорит лучше нас с тобой – знаешь, как чешет по-русски, когда в Питер приезжает? Он и по-английски говорит, и по-французски – сюда ведь иногда иностранцы приезжают, а он тут на турбазе самый главный, ему нужно уметь с ними объясниться. Но на Украине по-русски говорить не хочет – хоть убей! Он еще не гуцул, он из Киева, а гуцулы вообще жуткие националисты. Я, чтоб проще было, сама уже по-ихнему выучилась – совсем нетрудно. А сказал он сейчас примерно, что мы хоть и не в роскоши, но будем вместе. Да? – и, раскрыв объятия, она внезапно бросилась к нему, обхватила за шею, горячо шепча: – Я без тебя вся истосковалась, Сереженька, ты даже представить не можешь, как скучала, честно! Все гадала: приедешь или не приедешь? Приехал! Серенький мой, ненаглядный мой!
Время тянулось чудесной сказкой – днем несравненная красота Лесистых Карпат и опрокинутая чаша неба над рекой Прут, а по ночам жаркие объятия и сводящий с ума шепот Лины. Первого мая на турбазе был праздничный вечер, и они, забыв обо всем, до полуночи танцевали, прижавшись друг к другу, и в эту ночь Сергей сказал:
– Мне кажется, что нам можно быть только вместе, а все остальное – парадокс и бессмыслица. Что ты на это скажешь?
– А что? – она пожала плечами. – Мы же не сможем пожениться, ты же знаешь.
– Почему? – его руки крепко стиснули ее обнаженные плечи, и Лина, удовлетворенно улыбнувшись в темноте, нарочито печальным тоном ответила:
– Потому что я разведенка, про меня всякое болтают, и твои родные тебе в жизни не разрешат. К тому же, у меня ребенок.
– Глупо, причем тут мои родные? Я сам за себя решаю, а твою дочку мы будем воспитывать вместе с нашими общими детьми.
– Ну… тогда я согласна.
Степанко, узнав, что они теперь жених и невеста, сказал, весело шевеля усами:
– Оце треба видзначати!
– Добре, хай буде, – весело согласилась Лина, – ладно, отметим, – она повернулась к Сергею и спросила: – У тебя как с финансами? А то народ требует отметить событие.
Столик заказали на открытой веранде небольшого ресторана, расположенного в уютном местечке на берегу реки. Играла музыка, гости – приехавшая из Ивано-Франковска Маша, Степанко и две приятные молодые пары с турбазы, с которыми Сергей и Лина успели подружиться, – пили за здоровье молодых, стол ломился от яств. Невеста сияла, но Сергей чувствовал себя отвратительно – от водки и жирной баранины у него ныла печень, а один вид толстых масляных блинов вызывал тошноту. В то время, как кто-то из гостей рассказывал анекдот, он выскользнул из-за стола и отправился искать туалет.
Когда Степанко, которого озабоченная невеста послала на поиски жениха, нашел его, вид у Сергея был самый жалкий. С лицом изжелта-бледного цвета он держался за бок и боялся отойти от унитаза – каждые пять минут у него возникал позыв на рвоту, а кишки сводило судорогой, заставляя сгибаться пополам.
– Я тебя сейчас до больницы мигом домчу, – мгновенно оценив обстановку, испуганно сказал Степанко на чистейшем русском языке, – только ты не говори, что на турбазе остановился, скажи, что «дикарем» путешествуешь, а то мне санэпидстанция сейчас мигом всю турбазу на карантин закроет.
– Да я не… – Сергей попытался объяснить, что у него просто обострение хронической болезни, но язык ему не повиновался, голова кружилась, ноги подкашивались, а в глазах вдруг потемнело, и он опустился прямо на землю. Степанко и прибежавшие приятели кое-как втиснули его в «Волгу», Лина уселась рядом, и Степанко, нажав на акселератор, погнал машину в Ивано-Франковск.
В приемном отделении больницы Лина на прощание поцеловала Сергея в лоб и сказала:
– Завтра приеду навестить, меня Степанко привезет. Ты лежи и поправляйся, ничего страшного. Ты икрой, наверное, отравился, мне она тоже несвежей показалась. Ничего, Степанко этому ресторану устроит шахсей-вахсей.
Сергей ничего не ответил – он боялся, что если откроет рот, то его опять вырвет.
Вызванный в приемный покой дежурный врач, щуплый мужчина лет сорока с осовелыми глазами, особо больного не осматривал и ни о чем не расспрашивал. Скользнув взглядом по медицинской карте, куда медсестра записала паспортные данные Сергея, он с брезгливым видом начал мять ему живот. Сергей не сумел удержать подступившую к горлу тошноту, и нянечка еле успела подставить ведро. Врач не стал дожидаться, пока у пациента пройдет приступ рвоты, он зевнул, одним росчерком пера отправил его в бокс инфекционного отделения и ушел спать.
От прикосновения холодных простынь Сергея начало знобить, боль в боку сначала была нестерпимой, но к утру полегчало, и с рассветом он забылся тяжелым сном. Разбудил его ворчливый мужской голос:
– Это что ж такое, из Ленинграда болеть к нам приехали? Просыпайтесь, просыпайтесь, молодой человек, я вас осмотрю.
Возле кровати сидел уже не тот доктор, что был в приемном отделении, а крепкого телосложения мужчина с весело поблескивающими из-за очков с золотой оправой глазами. Сергей, боясь повернуться, чтобы вновь не вернулась боль, с трудом ответил:
– Здравствуйте, доктор.
– Вадим Игоревич Гаврилин, к вашим услугам, приятно встретить ленинградца. Я и сам мединститут кончал в Ленинграде, – весело говорил врач. – Сначала посмотрел вашу историю болезни и даже ахнул – Сергей Эрнестович Муромцев из Ленинграда. Вспомнил, что в тридцать первом замечательно читал у нас лекции по физиологии профессор Эрнест Александрович Муромцев. Имя-то у вашего папы довольно редкое, я, поэтому, сначала даже подумал, что вы сын Эрнеста Александровича, но на возраст посмотрел – больно молоды.
Ознакомительная версия.
