Утром.
У меня есть время поразмыслить об этом. А пока меня ожидает ежедневный обход наблюдательных постов. Я проверю записи автоматов, вернусь, и как всегда, возьмусь за писанину часов до двух ночи.
* * *
— И все же, как это было… с тобой? — спросил наверно уже в пятый раз Сен.
Он мог бы и не спрашивать. И даже — не должен был.
— Не знаю, — ответил Реусс, в его голосе не было ничего, кроме смущения.
Он помнил посадку «Анимы». Мог в точности описать, как разворачивались события двадцать четвертого сентября две тысячи восемьсот тридцать второго года. Однако, все, что касалось обитателей планеты, их цивилизации, роли, которая была отведена в ней людям, оказывалось «не знаю», и Сеннисон имел уже достаточно времени, чтобы смириться с этим. Теперь он попробовал подобраться с другого бока:
— В ста метрах отсюда, — он кивнул в направлении иллюминатора, — находится могила. Знаешь, кто в ней лежит?
Реусс вздохнул и неожиданно улыбнулся. То была улыбка хулигана, которому перед операцией на нем самом хватило сил пошутить.
— Нет, — спокойно ответил он. — Но догадываюсь. Достаточно на тебя посмотреть…
— Ты сам, — выпалил Сеннисон.
Реусс кивнул.
— Этого я и ожидал, — безразличным голосом заявил он. — И все же ты ошибаешься. Вот я, сижу перед тобой.
Я воспринял это с удовольствием. Сен начинал раздражать меня. Он никак не мог расстаться с уверенностью, что вытянет из Реусса что-нибудь, что сможет сразу все прояснить. Например — описание дороги к остальным членам экипажа «Анимы». Мы уже располагали полной записью проекции его мозговых полей. Автоматы подвергали его всевозможнейшим тестам. На все это ушло битых три часа. Но Сен верит в «живое слово». И никак не хочет признать свое поражение.
— Тогда, быть может, ты соизволишь сказать нам, — резко произнес он, — кто же именно там лежит? Если ты сидишь здесь?
— Реусс, — спокойно ответил Реусс. — Но не могу сказать вам, какой из серии…
Сен прикрыл глаза. Гускина прямо передернуло.
— Это ты знаешь?! — выкрикнул он.
— В том то и дело, что не знаю…
— Гус спрашивает, — вмешался я, — знаешь ли ты, что туземцы вас, если так можно выразиться, использовали… Разумеется, — тут я повернулся к Гускину, — он об этом знает. И дал нам достаточно ясно понять это. Только вы продолжаете делать вид, что вопрос этот — табу. И играете в деликатность, которая никому не нужна, а уж Реуссу — наверняка. Скажи им, — обратился я непосредственно к нему, — как они это делают? И где? Ведь не в океане же?
Стало тихо.
— В океане, — ответил немного погодя Реусс. — Это — единственное, что я знаю наверняка. Обо всем остальном… — он пожал плечами. — Что касается той могилы, — добавил он чуть позже, глядя в глаза Сеннисону, — то в ней лежит действительно Реусс. Не какой-либо автомат, или другой объект, только внешне напоминающий Реусса, но лишенный его памяти, лишенный запечатленных в сознании и подсознании качеств, которые и характеризуют человеческую личность по мере ее развития. Самый настоящий Реусс. Это так же определенно, как то, что мы находимся в системе Фери, и что я сам — самый что ни на есть настоящий…
— Откуда ты знаешь? — В Сене проснулся провокатор.
— Я ведь это видел… К тому же, мы разговаривали…
— Реусс с Реуссом?
Он опять улыбнулся. Но тут же стал серьезным.
— Вы все еще не поняли…
С меня этого было предостаточно. Я встал, подошел к бачку и напился.
— Дай мне тоже, — попросил подлинный Реусс.
Я молча протянул ему наполненный стакан. Я, на его месте, выпил бы Красное Море, чтобы ему не пришлось расступаться по воле великого пророка. Я представил себе Сена, обращающегося к морю с молитвой, и расхохотался. Они с тревогой воззрились на меня, все трое.
Да, только вот это не Сен вышел из моря. И, что еще хуже, речь шла не о Красном Море.
Четвертый час утра. «Идиома» все так же стояла на месте своей посадки, хотя уже никто не ожидал появления уцелевших членов экипажа «Анимы». А будь даже так — это являлось бы еще одним аргументом в пользу того, чтобы немедленно стартовать на орбиту.
И все же мы не торопились. Переглядывались с Реуссом, прислушиваясь к его «беседе» с автоматами, ведь вечер и ночь. Я мечтал только об одном. Чтобы, наконец, болтовня эта кончилась, и мы отправились спать. Я просто засыпал на ходу.
После того, что Реусс только что сказал, мы знали практически все. Но нам потребовалось дьявольски много времени, чтобы понять это. Что он ничего больше не скажет, потому что говорить больше не о чем. Автоматы справились бы с этим в несколько минут.
Я посмотрел на Реусса. Он выглядел крайне усталым. Я повнимательнее пригляделся к его лицу. Вот тогда-то мне и пришло первый раз в голову, что те самые автоматы, с которыми я так сжился, которые стали для меня так же необходимы, как для другого — друзья или противники, сохраняют свой смысл лишь до тех пор, пока человек продолжает оставаться самим собой.
Любопытное открытие. Единственным его слабым местом было то, что оно могло иметь касательство только к Реуссу. И ни в какой мере не распространялось на нас.
Мы уже знали, что произошло с «Анимой». Они тоже приземлились возле океана. И не особенно тревожились насчет того, что происходит у них за спиной. Движение склона и взрыв произошли одновременно. Тотчас же рассыпались антенны.
Потеря связи не означала еще катастрофы, как мы думали раньше. Они еще смогли просуществовать нормально около двадцати минут. Подняли корабль в воздух. Убедились, что все побережье затянуто черным туманом, и решили, что единственное, что им остается, это поискать счастье в океане. Они опустились на воду в нескольких сотнях метров от берега, напротив того места, в котором произошел взрыв. Точнее, так они тогда думали.
И — ошибались. Но откуда они могли знать? Несколько минут они пытались и без каких-либо особенных происшествий оказались на дне. И даже не очень глубоко. Реусс утверждал, что до поверхности не больше тридцати метров. Зато вся аппаратура корабля, от двигателя главной тяги до зажигалки, перестала отзываться на приказы. Остановились компрессоры. Они начали задыхаться.
Так продолжалось минут десять. Не больше. А потом бортовая аппаратура, словно ничего не происходило, возобновила нормальную работу. Но не вся. Глухими ко всем попыткам и способам остались генераторы излучателей и двигатели.
Скорость, с которой обитатели океана разобрались что к чему, кое-что о них говорила. Это было для нас первым практическим упражнением, которое следовало из Реусса. Но я бы соврал, сказав, что оно было для нас утешающим.
