я вздрогнула, зажмурилась, собралась с силами — и будто бы наступила на "четвёртую ступень" трёхступенчатой лестницы: с ощущением провала сквозь ничто протанцевала такой комичный кекуок, будто пол был усыпан банановой кожурой; моему смешному ляпу позавидовал бы любой комедийный актёр немого кино.
Но прежде чем ржать, попробуйте-ка сами пробежать сквозь зеркало.
Гретель утверждает, будто умеет различать лица людей даже сквозь нуль-скафандр. Полагаю, когда в нём растёшь, такое возможно. А для меня до сих пор все люди в скафандрах выглядят одинаковыми хромированными масками, и, вероятно, так будет ещё долго. Но могу предположить, что через стену выглядывал Гензель, поскольку именно его мы оставили присматривать за Уинстоном и он действительно первым приветствовал меня после моего дебюта в новом скафандре. Гензель — парень лет пятнадцати, высокий, нескладный и робковатый. У него копна светлых волос, как у сестры, и особый взгляд — уверена, унаследованный от отца. Так блестят глаза безумного учёного. А ещё он будто бы хочет разобрать вас на части и посмотреть, как вы устроены, но слишком хорошо воспитан, чтобы спросить на это разрешения. Спешу добавить, он обязательно соберёт вас обратно или хотя бы попытается, хотя навыков, возможно, и не хватит для реализации намерения. Это у него тоже от отца. А от кого робость, понятия не имею. Она не наследуется.
— Мне только что звонили с ранчо, — сообщил Гензель. — Либби говорит, соловая кобыла вот-вот ожеребится.
И брат с сестрой разом сорвались с места, не дав мне дух перевести. Я давно уже не пытаюсь угнаться за детьми, но эту парочку было рискованно упускать из виду. Не уверена, что смогла бы в одиночку найти обратный путь к "Хайнлайну". Звучит неправдоподобно, не так ли? Едва ли в чём другом жители Луны так хороши, как в устройстве трёхмерных лабиринтов; по крайней мере, нам нравится так думать. Но лабиринты Кинг-сити в основном бывают двух типов: радиально расходящиеся от центральной площади, с круговыми кольцевыми дорогами, или решётки, увеличивающиеся на север-юг и вверх-вниз. А ходы и переходы деламбрской свалки больше похожи на блюдо спагетти. Два дня в Деламбре способны свести с ума любого городского планировщика. Свалка просто растёт во всех направлениях.
Пути, которыми я теперь спешила вниз, проделаны не таинственным механизмом, а кучкой морально устаревших проходческих комбайнов — вот ещё в чём хорошо разбираются на Луне. Комбайны обычно бурят себе дорогу сквозь камень, но и параметрическое бурение груды технологических отходов им вполне по силам; они оборудованы лазерами и прорежут путь через что угодно. У хайнлайновцев их дюжина. Все их нашли здесь же, починили и, судя по всему, просто завели и пустили на самотёк. На самом деле нет, но любому, кто попытается найти упорядоченность в хитросплетении туннелей, покажется, что дождевые черви на Земле и те работали аккуратнее.
Как только червоточины были готовы, за дело принялись бригады людей и настелили полы из первых попавшихся под руку пластиковых панелей. Поскольку эти панели более века были основным строительным товаром, найти их было нетрудно. И последний штрих — установка ШС через каждую сотню метров или около того. ШС — это шлюзовая секция, состоит она из генератора нуль-поля, логических схем для управления причудливой запорной системой на каждом конце, большого контейнера с воздухом, еженедельно обслуживаемого автоботами, и провода питания, идущего от панели солнечных батарей на вершине мусорной кучи. Когда у кого-нибудь доходили руки, по потолку секции проводили освещение и отопление, чтобы там не было слишком холодно и темно, но это считается роскошью и есть не во всех туннелях.
Более навороченной и уязвимой системы сдерживания Духососа наш избитый старый шарик не видывал, и никто, у кого есть хоть половина капли мозгов, ни на долю секунды не доверил бы ей своё единственное и неповторимое тело. И вполне обоснованно: поломки случались часто, а починка задерживалась. Хайнлайновцам было просто наплевать на это, они не видели ничего страшного. Если кому-то попадётся на пути участок туннеля без воздуха, у него тут же включится скафандр и позволит не торопясь добраться до исправной секции. Здесь не слишком-то переживали из-за вакуума.
Это делало наше путешествие весьма своеобразным и давало лишний повод не терять из вида детей. У них обоих были с собой фонарики — почти обязательное условие посещения туннелей, а я свой фонарь опять забыла. Мы вступили в тёмную холодную секцию, и всё, что мне оставалось делать, это бежать во всю прыть за мечущимися впереди огоньками. Конечно, я могла окликнуть детей и попросить подождать меня, если заблужусь, но твёрдо решила не делать этого. Это совсем не походило бы на развлечение, а детям прежде всего хочется развлекаться. Не хотелось бы заслужить репутацию черепахи, которую вечно приходится дожидаться.
А холодно было так, что зуб на зуб не попадал. Но внезапно включился мой скафандр, и я согрелась прежде, чем снова выбежала на свет. Уинстон оглянулся на меня и гавкнул. Он по-прежнему был в своём старом скафандре, Гензель нёс его гермошлем. Дети хотели и пса осчастливить нуль-скафандром, но я не знаю, как смогла бы объяснить это Лиз.
* * *
Когда меня впервые привели на ферму, я ожидала увидеть гидропонную или почвенную плантацию вроде тех, о которых большинство жителей Луны знают, что они где-то есть, но долго роются в путеводителе, чтобы туда попасть, а на самом деле никогда туда не ездят. А я посетила одну из них, давным-давно, когда писала какую-то статью — за век жизни побывала почти везде, — и поскольку вы скорее всего не были в подобных местах, позвольте сказать вам, что они по большей части весьма скучны. Не стоят траты вашего времени. Что бы там ни выращивали, кукурузу, картофель или цыплят, вы увидите помещения с низким потолком, занятые бесконечными рядами клеток, стойл, грядок или лотков. Машины доставляют корм или питательные вещества, удаляют отходы и собирают готовую продукцию. Большинство животных разводят под землёй, большинство растений — на поверхности, под пластиковыми крышами. Всё это располагается вдали от цивилизации и крайне редко становится темой разговоров, потому что очень многим из нас невыносима даже мысль о том, что наша пища росла в грязи или когда-либо кудахтала, хрюкала и испражнялась.
Я ожидала увидеть предприятие пищевой промышленности, пусть даже и построенное по типично хайнлайновским техническим условиям. Аладдин как-то раз описал мне их так: "Сварганено на авось, примерно на три четверти сломано и чертовски ненадёжно". Позднее мне попалась на глаза именно такая ферма, но у Гензеля, Гретель и
