Когда Милтон садился в машину, ему на секунду показалось, что он почувствовал запах сына: этот мальчик носил бы его имя (Иан Рональд Милтон, как его нарекли), этот мальчик был плоть от плоти его, этот мальчик прошел через обрезание, как когда-то он сам. Тихий ребенок, смотревший на него из машины с полным смирением в глазах.
На этот раз слезы не пролились. На этот раз в душе поднялся один только гнев, и это было почти чудо.
Половина двенадцатого ночи. Король Кровавая Башка лежал под луной на одном из убранных полей к юго-востоку от фермы Николсонов. Остатки стеблей уже начинали чернеть, и от земли шел дразнящий запах гниющей растительности. Рядом с ним лежал его ужин, Иан Рональд Милтон, с распоротой утробой. Время от времени зверюга облокачивался на локоть и погружал пальцы в остывающий суп — тело ребенка, — выуживая деликатесы.
Здесь в полнолуние, купаясь в серебряном свете, потягиваясь и пожирая людскую плоть, он чувствовал себя непобедимым. Пальцы нащупали почку на блюде, что лежало рядом, и он проглотил ее целиком.
Вкуснотища.
Несмотря на успокоительное, Кут не спал. Он знал, что умирает, и не хотел тратить драгоценное время на сон. Он не знал человека, донимавшего его вопросами в желтом мраке палаты, но голос незнакомца звучал с такой вежливой настойчивостью, что пришлось прислушаться, хотя тот прервал его беседу с Богом. К тому же у них нашлась общая тема: все вопросы незнакомца касались зверюги, превратившей его в это месиво.
— Оно забрало у меня сына, — говорил человек. — Что вам известно об этой твари? Прошу вас, скажите. Я поверю всему… — Да, это неподдельное отчаяние. — Просто объясните…
Лежа на горячей подушке, священник снова и снова вспоминал отдельные картины, проносившиеся у него в голове. Крещение Деклана, объятие зверя, алтарь, необъяснимое возбуждение, от которого встали дыбом и волосы, и плоть. Быть может, все-таки он сможет хоть что-то сказать несчастному отцу.
— …в церкви…
Рон наклонился поближе к Куту; от священника уже пахло землей.
— …алтарь… оно боится… алтарь…
— Вы имеете в виду распятие? Оно боится распятия?
— Нет… не…
— Не…
Тело разок дернулось и замерло. Рон увидел, как на лицо священника легла печать смерти: помутнели зрачки, слюна засохла на губах. Он долго ждал, прежде чем вызвать звонком медсестру, а потом незаметно ретировался.
В церкви кто-то был. Дверь, которую полиция заперла на висячий замок, стояла приоткрытая, замок сорван. Рон распахнул ее чуть шире и проскользнул внутрь. Огни погашены. Церковь освещал лишь костер на ступенях алтаря. Огонь поддерживал молодой человек, которого Рон время от времени встречал в деревне. Он оторвал взгляд от пламени, но продолжал подбрасывать в него внутренности книг.
— Чем могу служить? — осведомился он без всякого интереса.
— Я пришел, чтобы… — Рон замялся. Что сказать — правду? Нет, здесь что-то не так.
— Я, кажется, ясно спросил, — произнес человек, — чего надо?
Идя по проходу к костру, Рон смог яснее рассмотреть грубияна. Запятнанная, видимо грязью, одежда, провалившиеся глаза, словно втянутые внутрь мозгом.
— Вы не имеете права здесь находиться…
— А я думал, любой может прийти в церковь, — ответил Рон, не сводя взгляда с горящих страниц, превращавшихся в черный пепел.
— Только не сегодня. Так что убирайтесь подобру-поздорову.
Рон продолжал идти к алтарю.
— Я сказал, вон отсюда!
Лицо парня исказила злоба, Рон разглядел в нем безумие.
— Я пришел посмотреть на алтарь и не уйду, прежде чем его увижу.
— С Кутом поговорили, да?
— Кто такой Кут?
— Что вам наплел старый идиот? Не знаю что, но это все ложь. Больше его слушайте. А известно ли вам, что он за всю жизнь не сказал ни слова правды? Бывало, заберется сюда, — он швырнул в кафедру молитвенник, — и начнет врать на чем свет стоит!
— Я хочу сам посмотреть на алтарь. Вот и увидим, солгал ли он…
— Нет, не увидите!
Парень подбросил еще одну стопку книг в огонь и спустился к Рону, загородив ему путь. Пахло от него не грязью, а дерьмом. Внезапно он набросился и схватил Рона за шею. Оба повалились на пол. Пальцы Деклана тянулись к глазам Рона, стремясь их выдавить, зубы щелкали у его носа.
Рон удивился слабости своих рук. Ну почему он не играл в сквош, как предлагала Мэгги, почему его мускулы оказались такими дряблыми? Если не поостеречься, этот парень того и гляди его убьет.
Внезапно за одним окном так ярко посветлело, словно в полночь начался рассвет. Тут же раздались крики. Воздух расцветили краски пожара, такого мощного, что по сравнению с ним костер на ступенях алтаря превратился в жалкий огонек. По витражу заплясали блики.
На секунду Деклан отвлекся от своей жертвы, и Рон пришел в себя. Он резко оттолкнул назад подбородок противника, одновременно подвел ему под грудь колено и пнул что было сил. Враг покатился кубарем, а Рон вскочил и, вцепившись одной рукой ему в шевелюру, второй начал наносить удары в лицо безумца, словно орудовал молотом. Ему мало было расквасить нос ублюдку, услышать, как треснули хрящи; Рои продолжал колошматить, пока не разбил себе кулак в кровь. Только тогда он отпустил Деклана, и тот тяжело рухнул на пол.
А снаружи полыхала деревушка Зил.
Кровавой Башке и раньше приходилось устраивать пожары, причем много раз. Но бензин оказался новым для него оружием, и он пока только учился. У него быстро начало получаться. Трюк заключался в том, чтобы поранить коробки на колесах, — а это было просто. Он вспарывал их бока, и из ран начинала литься кровь, от которой у него болела голова. Коробки оказались легкой добычей. Выстроенные в линию, они напоминали бычков на бойне. Он ходил среди них, совсем свихнувшись от желания сеять смерть, пускал им кровь и тут же ее поджигал. Потоки огненной жидкости лились в сады, доставали пороги домов. Соломенные крыши занимались огнем, вспыхивали деревянные перекрытия коттеджей. За несколько минут всю деревню охватил огонь.
В церкви Святого Петра Рон стянул загаженную ткань с алтаря, пытаясь не думать о Дебби и Маргарет. Наверняка полиция успела перевести их в безопасное место. Для него сейчас важнее другое.
Под тканью оказался большой ящик, на верхней крышке которого можно было разглядеть грубую резьбу. Рон не стал в нее всматриваться, у него было неотложное дело. Там, снаружи, зверствовала тварь. До него доносился ее торжествующий рев, и ему не терпелось, вот именно, не терпелось немедленно пойти к ней. Чтобы убить или погибнуть самому. Но сначала — ящик. В нем скрывалась какая-то сила, он не сомневался в этом; сила, от которой у него даже сейчас волосы на голове вставали дыбом, сила, заставившая его возбудиться до болезненной эрекции. Казалось, все его существо было охвачено этой силой, воодушевлявшей, как любовь. Он нетерпеливо положил на ящик руки, и они чуть не обуглились от жара. Рон отпрянул, ему показалось на секунду, что он потеряет сознание от такой невыносимой боли, но она через несколько мгновений отступила. Он бросился искать какой-нибудь инструмент, чтобы взломать ящик и не остаться при этом безруким.
