Посему обращаюсь к Вам с настоятельной просьбой взять решение этого вопроса на себя и возможно скорее изыскать возможность лично принять начальника отдела импорта Наркомвнешторга товарища Осецкого Виктора Валентиновича, имеющего представить вам конкретные предложения по обеспечению Спотэкзака квалифицированными в области международной коммерции консультантами. Таковые, безусловно, не будут иметь касательства к решению вопросов о составе закупок для нужд Народного комиссариата по военным и морским делам, равно как и для нужд Главного политического управления, а будут лишь консультировать вопросы надлежащего оформления контрактов и выбора поставщиков, надежных с точки зрения деловой репутации и предлагающих товар нормального качества по приемлемым рыночным ценам.
Ввиду того что в ближайшие же дни намечается мой отъезд за границу, прошу вас не отказать в скорейшем разрешении этого вопроса и телефонировать мне ваше решение.
Народный комиссар внешней торговли СССР
Л. Б. Красин».
– Чтобы официальная сторона дела сомнений не вызывала, кандидатуры консультантов я уже подготовил, – добавил я, видя, что Красин оторвал взгляд от бумаги.
– Господи! Во что вы опять ввязываетесь?! – скривился он.
– Леонид Борисович, вам что, обязательно нужно это знать? – отпарировал я риторическим вопросом. – Лучше продублируйте эту бумагу по телефону, чтобы организовать встречу как можно скорее и чтобы меня не сплавили к какому-нибудь из заместителей. Очень вас об этом прошу. – В моем голосе зазвучали умоляющие нотки.
– Да свести-то вас с Троцким труда не составит, – протянул Красин. – Вот чем это вам потом может аукнуться, вы хорошо представляете?
– Лучше, чем вы думаете! – На этот раз в моем голосе зазвучал металл.
– Ладно. Если вы так настаиваете… Можете подставлять голову. – Леонид Борисович предпочел отступить под моей столь явной решимостью.
– В конце концов, это моя голова, – пожал я плечами.
– Как хотите. – Лицо Красина вновь приняло спокойное, сосредоточенное выражение. – Давайте мне завтра эту бумагу на подпись, я сам прослежу, чтобы фельдъегерская служба сработала незамедлительно, и отзвонюсь Льву Давидовичу. – Он покачал головой и добавил с едва заметной иронией в голосе: – Как это вы мой стиль-то скопировали! Почти что как мой собственный секретарь писал…
В этот момент у меня в голове замкнулись какие-то цепи, и я вспомнил, как читал где-то именно об этом периоде: Красин с Троцким нередко садились рядом на заседаниях ЦК (хотя Красин членом ЦК в это время не был, по долгу службы его туда частенько приглашали) и, не обращая внимания на прения, обменивались записочками. Так что, наверное, я просчитал правильно – отношения у них достаточно хорошие и Красин, скорее всего, сумеет уговорить Троцкого принять меня.
Ну что же – теперь остается оформить эту бумагу и ждать.
Дома я наконец сумел вернуться к мысли, которая за последние дни уже не раз посещала мою голову, но каждый раз оставалась без последствий: «Надо все-таки заняться собой любимым. А то реципиент свои физические кондиции как-то подзапустил…»
Спортивной формы у меня дома не было, и я поступил просто – повесил в шкаф костюм, сорочку, галстук и начал понемногу разминаться – повращал руками, торсом, понаклонялся. Затем принял на полу упор лежа – и начал отжиматься… Семь раз. Да-а, негусто. Просто паршиво! Теперь подтянуть половичок, лечь на спину, руки за голову – и из положения лежа наклоны вперед, стараясь носом достать до коленей. Шестнадцать раз. Тоже не рекорд. Да и дыхание совершенно сбилось. Дав себе отдышаться, попробовал присесть на левой ноге. Облом полный! А на правой? То же самое. Ладно, на двух ногах поприседаем. На двадцать четвертом разе я понял, что если еще как следует поднапрячься, то, наверное, дополнительно пару-тройку раз я присяду, но вот всякое желание напрягаться у меня уже совершенно улетучилось.
Э-э, братишка, так дело не пойдет. Коли уж ты взялся творить великие дела, надо держать себя хотя бы в минимально приемлемой физической форме. Кто знает, как жизнь еще может повернуться? Скажи спасибо, что в этом теле у тебя нет ни гастрита, ни остеохондроза, да и слабым зрением ты не страдаешь. Поэтому не стоит откладывать в долгий ящик свое намерение пристроиться к какому-нибудь спортивному обществу. Ну а теперь ужинать, разобраться с планом работы на завтра – и на боковую.
Нервничал ли я, ожидая возможного контакта с Троцким? Было бы глупо отрицать. Умный, скептически настроенный и хорошо информированный Леонид Борисович Красин прекрасно понимал, что над головой «Льва Революции» сгущаются тучи. Хотя никаких открытых нападок на Троцкого еще не было, становилось все яснее, что он оказался в политической изоляции и его дальнейшая политическая судьба находится под угрозой.
Тем не менее сам по себе контакт с ним сейчас, в сентябре 1923 года, никакой особой опасности не нес. Да, намек на близость к Троцкому мог повредить карьере (а через многие годы – стоить и головы). Но однократное (и даже неоднократное) посещение кабинета Председателя РВС по служебным делам могло и вообще не иметь никаких последствий. Если, разумеется, содержание наших бесед не станет известно…
Для Красина было очевидно, что беседовать с Троцким мы будем не о военных заказах за рубежом, и потому он испытывал обоснованное беспокойство. Если я решился ввязаться в политическую игру… А какая сейчас шла игра? Кремлевская схватка за власть! Такая игра пока не стала еще смертельно опасной для каждого ее участника, но ведь могла стать. Могла, и я об этом знал, пожалуй, еще лучше Красина.
Тем не менее предаваться рефлексии по поводу своей грядущей судьбы мне, к счастью, было особо и некогда. Каждый день на меня наваливалась наркоматская текучка, да к тому же то и дело заскакивала троица студентов из бригады РКИ со своими вопросами. Но вот дома, после работы… Конечно, и тут я пытался прятаться за житейскими хлопотами – закупка продуктов, приготовление ужина, болтовня на кухне с Игнатьевной о растущей дороговизне и об уличной преступности, физические упражнения, потихоньку приносившие свои плоды… Но недаром говорится, что ждать и догонять – хуже нет.
Прошла среда, прошел четверг, за ним – пятница, а затем и суббота. В субботу, восьмого сентября, я подводил промежуточные итоги работы моих студентов, пытаясь разобраться в черновых набросках, исполненных тремя разными почерками. Несмотря на почти полный хаос, царивший в этих записях, было видно, что ребятки в первом приближении все же смогли разобраться с содержанием основных функций моего отдела, более приблизительно – с распределением этих функций между сотрудниками и довольно сильно путались в порядке хождения бумаг между подразделениями наркомата и внешними организациями. Последнее, впрочем, было немудрено, ибо определенного устоявшегося порядка в этих делах не было, да еще частые реорганизации советских учреждений вносили дополнительную путаницу.
