Йенсен стоял, не шевелясь, и смотрел вперед. Справа от себя, сквозь доносящийся с улицы шум дождя он уловил сдерживаемое дыхание.
— А ну-ка, — сказал он. — Отойдите от двери и встаньте рядом с ними.
Женщина со страхом взглянула на него. Пальцы руки, стиснувшей руку мальчика, побелели. Йенсен достал из кармана полицейский значок.
— Отойдите от двери и встаньте рядом с ними, — повторил он. — Это приказ, и я не собираюсь повторять его.
Послышался вздох, и мужчина, стоявший за распахнутой дверью, покорно направился к центру комнаты. Он встал рядом с мальчиком и обескуражено посмотрел на Йенсена. Мужчина был небольшого роста, без ботинок, в расстегнутой на груди рубашке. В руке он держал молоток.
Йенсен протянул свой полицейский значок.
— Я — Йенсен, — сказал он. — Комиссар шестнадцатого участка. Я веду расследование и хочу побеседовать с вами.
— Полицейский, — недоверчиво повторил мужчина. — Ведете расследование?
— Он еще не понимает, — торопливо заговорила женщина, пытаясь скрыть растущий страх. — Он еще маленький. Всего четыре года. Он еще ничего не понимает.
— Положите молоток, — сказал Йенсен.
Не спуская с Йенсена глаз, мужчина наклонился и осторожно, как бы избегая лишнего шума, опустил молоток на пол. Его взгляд говорил скорее о безразличии и страхе, нежели о решимости и ненависти.
— Он умеет одеваться сам и научился открывать дверь. Он привык играть на улице. Сегодня он убежал, когда мы были в кухне и не успели остановить его.
Женщина замолчала и посмотрела на Йенсена полными страха глазами.
— Он еще такой маленький, — повторила она.
— Вы его родители?
— Да.
— Родители несут ответственность за своих малолетних детей.
— Да, но…
— Почему вы не пошли за ним и не вернули его?
Мужчина удивленно посмотрел на Йенсена.
— Мы не решились…
Йенсен перешагнул порог и захлопнул за собой дверь.
— Он чувствует себя одиноким, — сказал мужчина вполголоса, как бы про себя. — Мне следовало бы избить его до полусмерти.
В квартире пахло мочой, отбросами и экскрементами. Но жильцы, казалось, этого не замечали.
— Отвратительный запах, — заметил Йенсен.
— Нет ни воды, ни электричества, — ответила женщина. Мусоропровод и канализация не работают. А окна мы не решаемся открыть.
Йенсен достал шариковую ручку и блокнот.
— Почему?
— Странно, что вы об этом спрашиваете, — сказал мужчина. — Разве вы не знаете, что случилось?
Йенсен промолчал.
— Эпидемия. Вы слышали об эпидемии?
— Скажите, вы сами или кто-либо в вашей семье пострадал от эпидемии?
— Нет.
— Вам известен кто-нибудь, кто заразился этой болезнью?
— Да. Несколько человек, которые жили в этом районе. Но мы не были с ними знакомы.
— Что с ними случилось?
— Их отвезли в госпиталь. Правда, один из них умер еще до приезда “Скорой помощи”. Между прочим, он тоже был полицейским.
— И из-за страха заразиться вы не выходите из квартиры?
Мужчина неуверенно посмотрел на Йенсена.
— Да, отчасти, — ответила женщина.
— Отчасти?
— Мы не должны выходить из дому, — сказала она. — Это не разрешается.
— Однако никто не запрещает вам открывать дверь своей квартиры.
— Это правда, — нехотя согласился мужчина. — Но…
— Продолжайте.
— Я не знал, что вы из полиции. Я думал…
Он замолчал. Вместо него заговорил маленький мальчик:
— А ты дядя полицейский?
— Да, — серьезно ответил Йенсен. — Я полицейский.
— Вот уже несколько недель, как мы не видели ни одного полицейского, — сказала женщина. — Мы думали, что полицейских больше не осталось.
Йенсен снова обратился к мужчине.
— Где вы работаете?
— В городском Управлении по поддержанию чистоты. На Центральной станции очистки. То есть работал, пока это не началось.
— Что “это”?
— Сначала все только и говорили, что об этой ужасной болезни. Затем появилось сообщение о том, что опасность заражения чрезвычайно велика и поэтому все виды работ, кроме самых необходимых, прекращаются. Скажите, почему вы спрашиваете меня обо всем этом?
— Потому что я ничего не знаю, — ответил Йенсен. — Я был в отъезде.
— Ага, — недоверчиво сказал мужчина.
— В каком виде вы получили это сообщение?
— Оно было напечатано на листках бумаги, опущено каждому в почтовый ящик. То же сообщение повторили по телевидению. Тогда еще телевидение работало. Это было ровно в середине прошлого месяца.
— А потом?
— Мы продолжали работать как обычно. Очистка входила в число чрезвычайных мероприятий.
— Что вы слышали об эпидемии?
— Я слышал, что тысячи людей находятся в больницах. Что люди мрут как мухи. И что требуются доноры. И тогда…
— Продолжайте.
— Примерно через неделю забастовали работники телевидения и радио, и мы получили приказ прекратить работу. И тогда появилась новая листовка. В ней говорилось, что теперь опасность не столь велика, но все-таки следует запастись продуктами и водой и не выходить из дому. И сообщалось, что требуются доноры.
— И вы вызвались стать донором?
— Сдавать кровь? Нет. Я слышал, что некоторые согласились, но…
— Договаривайте.
— Они не вернулись обратно.
— И с тех пор вы не выходили из квартиры?
— Нет, что вы! О запрещении покидать квартиры было объявлено всего лишь неделю назад, в прошлую среду. За день до этого прекратили подачу воды. А электричество выключили несколькими днями раньше, в пятницу.
— Как вам об этом сообщили?
— Раздавали листовки.
— Кто это делал?
— Солдаты и санитары. Кроме того, по улицам разъезжали автомобили с громкоговорителями и все время объявляли, что выходить на улицу запрещается, что требуются доноры и что следует слушаться только врачей и медицинский персонал.
— Автобусы продолжали ходить?
— Нет, автобусное сообщение было прервано гораздо раньше. Одновременно с прекращением выпуска газет.
— Сколько людей здесь осталось?
— Не знаю. Несколько человек.
— А где остальные?
Мужчина долго смотрел на Йенсена, прежде чем ответить. Наконец он спросил:
— А вы разве не знаете?
— Нет. Где они?
— Не знаю. Ничего не знаю.
— Когда они переехали?.
— Они не переехали, — сказала женщина. — Их арестовали.
— Арестовали?
— Странно, что вы этого не знаете. Мы думали, что такое творится всюду.
