— «Человеку, — перевел скрипучий голос, — дано десять тысяч путей, но каждый должен выбрать свой собственный».
И лавочник стал рассказывать, как много лет назад некий джентльмен любезно расшифровал ему эту надпись, однако молодой человек уже не слушал его. Он изумленно смотрел на раму.
— Она… пуста! — громко воскликнул Адам. — В ней нет зеркала!
И его сердце снова погрузилось в пучину бесподобного чувства.
— Зеркало разбилось, — объяснил скрипучий голос. — Но можно вставить другое, мой господин. Это дивная старинная вещь. — И он упомянул ту же пустячную цену, всего несколько шиллингов.
Молодой мистер Адам купил раму и отнес ее домой. Через некоторое время он поступил клерком в страховую контору своего двоюродного брата; а однажды вечером описал события, произошедшие с ним в Стране Зеленого Имбиря. Позднее он стал писать регулярно и длиннее. У него открылся особый дар — с потрясающей силой воображения описывать вымышленные приключения… И открылся этот дар благодаря потрясению, которое он тогда испытал.
Наутро пожилой мистер Адам продиктовал секретарше несколько банальных абзацев, отвечая на вопрос «Как я начал писать?»: «Двадцати лет от роду я поступил клерком в страховую контору своего двоюродного брата»… — и дальше в том же духе. Текст был невыразимо скучен.
— Пошлите мой ответ издателю, — сказал он секретарше, — с припиской: «Надеюсь, это именно то, что вам требуется. В противном случае можете выбросить».
И пока он додиктовывал последние строки, взгляд его блуждал между длинной полкой, где корешок к корешку стояли двадцать приключенческих романов, и высокой рамой на треножнике — пустой, без зеркала. Но пожилой мистер Адам знал, что зеркала там никогда не было и не будет.
Перевод Е. Пучковой
Вечером накануне отъезда в Египет на свою новую должность Ларсен сходил к ясновидящей. Не оттого, что особо верил в подобные вещи. Интереса к предсказаниям молодой человек не испытывал, так как прошлое было ему известно, а будущего он знать не хотел. «Пожалуйста, сделай мне приятное, Джим, — умоляла подруга. — Та женщина — просто чудо. Я не пробыла с ней и пяти минут, а она уже назвала твои инициалы. В ее предсказаниях должно быть нечто особенное». «Она прочитала твои мысли, — со снисходительной улыбкой сказал молодой человек. — Но даже я могу это сделать!» Однако девушка настаивала на своем. Он уступил, и теперь за прощальным ужином собирался отчитаться за свое посещение.
А результат был весьма скудным и малоубедительным: у него появятся деньги, вскоре ему предстоит путешествие и — он никогда не женится. «Теперь ты видишь, как это все глупо», — смеялся Ларсен, ведь они собирались пожениться при первом же повышении по службе. Он расцветил свой рассказ деталями, преподнося историю в самом выгодном свете.
— Но… это все, Джим? — спросила девушка, внимательно вглядываясь ему в глаза. — Ты от меня ничего не скрываешь?
Он какой-то миг колебался, но потом рассмеялся, удивляясь ее проницательности.
— Действительно, было кое-что еще, — признался он. — Но ты воспринимаешь все так серьезно, что я…
Конечно, пришлось ей все рассказать. Ясновидящая наговорила массу непонятного о дружественных и недружественных элементах.
— Она сказала, что вода недружественна ко мне, я должен быть с ней осторожен, иначе она может повредить мне. Только пресная вода, — спешно добавил юноша, понимая, что девушка задумалась о кораблекрушении.
— Смерть от воды? — быстро спросила она.
— Да, — неохотно согласился молодой человек, продолжая улыбаться. — Она сказала, что мне суждено утонуть, но необычным способом.
Лицо девушки выражало тревогу. У нее перехватило дыхание.
— Что это значит: «утонуть необычным способом»?
Но на этот вопрос он не мог ответить, так как сам не понимал. Поэтому просто в точности повторил слова предсказательницы: «Ты утонешь, но не будешь знать, что утонул».
Это было неразумно с его стороны. Позже он пожалел, что не придумал более счастливого предсказания и не утаил деталей.
— В любом случае, в Египте я в полной безопасности, — смеялся юноша. — Вряд ли я исхитрюсь отыскать в пустыне такое количество пресной воды, чтобы утонуть!
И всю дорогу от Триеста до Александрии свято помнил обещание, которое был вынужден дать: никогда даже близко не подходить к Нилу, если только его не вынудит строгая служебная необходимость. Как человек слова и Дон Кихот в любви, Ларсен даже не помышлял нарушить это обещание. Другой пресной воды в Египте практически не было, а выработки фирмы, где он служил, занимающейся добычей природной соды[10], находились в пустыне. Река с ее манящими берегами и освежающей зеленью была оттуда даже не видна.
Месяцы пролетели быстро, и до возвращения оставалось уже совсем немного. За это время судьба была благосклонна к юноше: появились новые вакансии, и ему предстояло скорое повышение. Его письма были полны планов, как он заберет любимую и они купят маленький домик. Со здоровьем все обстояло не так благополучно: сухой климат ему не подходил, даже за столь короткий период у него произошло разжижение крови, а нервная система значительно расшаталась, и, вопреки предсказаниям врача, сухость вызывала бессонницу. Влажный климат подходил молодому человеку куда лучше. Однажды солнце уже сразило его своими пылающими лучами.
Но в письмах он этого не упоминал. Ларсен писал любимой о жизни, о работе, о спорте, о приятных знакомых, о своих шансах на повышение жалованья и о скорой женитьбе. За неделю до отплытия он отправился верхом проинспектировать недавние выработки компании. Ему предстояло проехать двадцать миль в глубь пустыни, недалеко от Эль-Чобака, по направлению к известняковым холмам Гуэбель-Хайди. Взяв с собой еды и питья, молодой человек отправился в путь в одиночку, так как уже наступила пятница[11] и никто не работал.
Произошедшее с ним было вполне ординарно. На обратном пути в полуденный зной его пони споткнулся о валун, скрытый предательским маревом, и сбросил всадника. Не успел Ларсен схватить поводья, как пони ускакал, оставив его в десяти-двенадцати милях от дома. Боль в колене препятствовала ходьбе, а шум в голове притуплял зрение, перед глазами все плыло. Но что еще хуже: вся его провизия была привязана к седлу и исчезла вместе с пони в пламенеющих просторах бескрайних песков. Молодой человек остался один в пустыне, под безжалостным полуденным солнцем, а между ним и спасением простиралось двенадцать миль крайне изнурительного пути.
