— Я прошу вас оставить у себя эту книгу, она мне уже не понадобится, — сказал Тассмэн после минутного молчания. — Завтра отплываю в Центральную Америку. На этот раз я хорошо подготовился. Я намерен добыть то, что спрятано в храме, даже если мне придется его разрушить. Что там может быть спрятано, если не золото? Испанцы его каким-то образом прошляпили. Впрочем, когда они появились в Латинской Америке, храм давно уже был пуст. Испанцы не занимались мумиями, а предпочитали ловить живых индейцев, из которых пытками вытягивали сведения о сокровищах. Но я этот клад добуду.
И с этими словами он откланялся. Я же раскрыл книгу в том месте, где он прервал чтение, и до самой ночи сидел, погрузившись в поразительное, странное, а местами совершенно темное повествование фон Юнтца. Я отыскал места, где речь шла о Храме Жабы, и они повергли меня в такое беспокойство, что на следующее утро я попытался связаться с Тассмэном, но узнал только, что он уже отплыл.
Через несколько месяцев я получил от него письмо, в котором он приглашал меня приехать на пару дней в его поместье в Сассексе. Тассмэн попросил также, чтобы я захватил с собой Черную Книгу.
До его лежащего на отшибе владенья я добрался уже в сумерках. Хозяин жил в условиях почти феодальных. Высокая стена отделяла от мира огромный парк и оплетенный плющом дом. Когда я шел от ворот к дому по широкой аллее меж двух рядов живой изгороди, то обратил внимание, что во время отсутствия хозяина саду не уделялось должной заботы. Густо растущие между деревьями сорняки почти полностью вытеснили траву. Среди густых, неухоженных зарослей около внутренней стены ворочалось какое-то животное, то ли конь, то ли вол, я отчетливо слышал стук копыт на камнях.
Слуга окинул меня подозрительным взглядом и впустил в дом. Тассмэн ожидал в кабинете. Он метался по помещению, как лев в клетке. Его крупная фигура показалась мне более худой и жилистой, нежели перед отъездом. Тропическое солнце сделало бронзовой кожу его мужественного лица, на котором появились новые, глубокие морщины, а глаза горели огнем еще более яростным, чем раньше.
— Ну как, Тассмэн? — приветствовал его я. — Удалось? Нашли золото?
— Не нашел ни единой унции, — буркнул он. — Вся история — вздор… ну, может, не вся. В запечатанный склеп я проник и там действительно была мумия…
— А камень? — спросил я.
Он достал что-то из кармана и подал мне. Я с интересом вгляделся. То был большой камень, чистый и прозрачный, как кристалл, но имеющий зловещий пурпурный оттенок. В полном соответствии с текстом фон Юнтца он был отшлифован в форме жабы. Я невольно вздрогнул — изображение было необычайно отталкивающим. Мое внимание привлекла тяжелая медная цепь, к которой крепился камень. На цепи была странная гравировка.
— Что это за знаки на ее звеньях? — спросил я, заинтересовавшись.
— Трудно сказать, — ответил Тассмэн. — Я только заметил некоторое отдаленное сходство этих знаков с полустертыми иероглифами на монолите, находящемся в венгерских горах. Я не смог их прочесть.
— Расскажите о своем путешествии, — попросил я.
Мы уселись поудобнее, держа в руках стаканчики с виски, и Тассмэн, как-то странно помешкав, начал свою историю.
— Храм я отыскал без особого труда, несмотря на то, что он расположен в безлюдной и редко посещаемой местности. Он построен вблизи скалистого утеса, в пустынной долине, неизвестной исследователям и не нанесенной на карты. Я даже не пытался определить его возраст, но построен он из необычайно твердого базальта, которого я больше нигде и никогда не видел. О невероятной древности постройки можно судить по степени выветривания камня. Большинство колонн у его фасада уже рухнуло. Только обломки их торчат из истертых оснований, как редкие, обломанные зубы ухмыляющейся старой ведьмы. Внешние стены уже рассыпаются, зато внутренние — целехоньки, так же, как и поддерживающие свод пилоны. Мне кажется, что они без особых хлопот выдержат еще тысячу лет и стены внутренних помещений тоже. Главный зал храма — это огромное округлое помещение, пол которого выложен большими квадратными плитами. Посередине стоит алтарь — просто большой, круглый блок из того же твердого камня, что и весь храм. Алтарь украшен странной резьбой. За ним, в цельной скале утеса, который составляет тыльную стену храма, вырублен склеп, где и покоится тело последнего жреца вымершего народа. Войти туда не составляло большого труда. Мумия была там, и все было, как описано в Черной Книге. Хотя мумия прекрасно сохранилась, я не смог определить, к какой расе принадлежал жрец. Высушенные черты лица в форме черепа наводили на мысль о некоторых выродившихся расах Нижнего Египта. Я был уверен, что жрец принадлежит народу, относящемуся скорее к кавказской расе, нежели к индейской. И это все, что я мог сказать. Во всяком случае, камень был на месте — свисал на цепи с высохшей шеи жреца.
С этого места рассказ Тассмэна стал так невнятен, что я с трудом улавливал смысл и начал уже задумываться: а не повлияло ли тропическое солнце скверным образом на состояние его психики. С помощью камня отворил скрытые в алтаре двери — он не описал ясно, как это сделал. Меня поразило, что он, по-видимому, и сам не понимал, как действует этот кристаллический ключ. Но как только камень коснулся алтаря, перед ним внезапно разверзся черный зияющий вход. Его таинственное появление гнетуще подействовало на души сопровождавших Тассмэна авантюристов, которые наотрез отказались последовать за ним внутрь.
Тассмэн пошел один, вооружившись пистолетом и электрическим фонарем. По каменным ступеням узкой спиральной лестницы, ведущей как будто к самому центру Земли, он спустился к узкому коридору, настолько темному, что, казалось, чернота полностью поглощала тонкий луч света. Он с какой-то странной неохотой упомянул также о жабе, которая все время, пока он был под землей, скакала перед ним, держась за границей светлого круга фонаря.
Он отыскивал дорогу по мрачным туннелям и спускам — колодцам черноты, до которой можно было почти что дотронуться. Наконец дошел до невысоких дверей, украшенных фантастической резьбой, за которыми и был, как он думал, тайник с золотом. Он ткнул в несколько мест своим драгоценным камнем, и двери наконец отворились.
— А сокровище? — воскликнул я нетерпеливо.
Он засмеялся, как бы издеваясь над самим собой.
— Не было там никакого золота, никаких драгоценностей, ничего… — он поколебался. — Ничего такого, что можно унести с собой.
Снова рассказ его сделался туманным и несвязным. Я только понял, что храм он покинул весьма поспешно, не пробуя больше искать какие-нибудь сокровища. Он хотел забрать с собой мумию, чтобы, как он утверждал, подарить ее какому-нибудь музею, но когда вышел из подземелья, не смог ее отыскать. Он предполагал, что его люди, испугавшись, выбросили мумию в какую-нибудь пещеру или расселину.
