Ключ к сокровищу! А сокровищем храма является его Бог! А спящие пробуждаются, если отворить двери их темницы! Потрясенный страшной мыслью, я вскочил на ноги. В этот миг громкий треск нарушил ночную тишину, и сразу послышался жуткий человеческий вопль, полный смертельного ужаса.
Я выскочил из комнаты. Пока бежал вверх по лестнице, слышал звуки, заставившие меня сомневаться в собственном здравом уме. Уж не сошел ли я с ума? Я стоял под дверью Тассмэна и трясущейся рукой пытался повернуть ручку. Комната была заперта на ключ. Я колебался, и вдруг изнутри донеслось мерзкое, пронзительное ржание, потом какой-то отвратительный хлюпающий звук, как будто огромное желеобразное тело протискивалось сквозь окно. А вслед за этим, когда затихли эти звуки, я мог бы присягнуть, что услышал шум гигантских крыльев. А после — тишина.
Я с трудом взял себя в руки и высадил дверь. Комнату заполнял какой-то желтый туман, издающий отвратительный запах. Я ощутил слабость и тошноту. Комната напоминала поле боя, но, как было установлено позже, в ней ничего не пропало, кроме пурпурного драгоценного камня, вырезанного в форме жабы, который Тассмэн называл ключом. Его так и не нашли. Оконную раму покрывала какая-то неописуемо отвратительная слизь. Посередине комнаты с размозженным, расплющенным черепом лежал сам Тассмэн, и на окровавленных остатках лица и головы явно был виден отпечаток огромного копыта.
Стиви Аллен
Общественное порицание
В тот день 9 сентября 1978 года6 небо было затянуто облаками, и в толпе, что волновалась у стен стадиона, люди глядели вверх, а потом косились на своих соседей и говорили:
— Надеюсь, дождя не будет…
Прогноз, переданный по телевидению, обещал легкую облачность без осадков. Было тепло. Потоки людей выливались из подземки, двигались от остановок автобусов и автомобильных стоянок, заполняли пространство у стадиона. Подобно цепочкам муравьев люди проходили через турникеты, подымались по лестницам, расползались по трибунам, спускались по проходам.
Шарканье ног, смех и суета, влажные от возбуждения ладони… Толпа заполняла бетонную чашу. Некоторые забегали в туалеты, другие запасались поп-корном и кока-колой, третьи принимали из рук одетых в униформу служащих бесплатные программки.
В этот особенный день вход был бесплатный. Билетов не продавали. Просто в газетах и по телевидению дали объявление, и на него откликнулись шестьдесят пять тысяч человек.
Конечно, газеты уже несколько недель предполагали, что это должно случиться. Во время всего процесса, даже когда еще только избирался состав присяжных, репортеры туманно намекали на неизбежный исход. Но официально объявили только вчера Телевизионная сеть слегка опередила газетчиков. В шесть часов вечера представитель правительства сделал пятиминутное заявление с экранов телевизоров по всей стране.
— Мы все с большим вниманием следили, — сказал Представитель, одетый в серый костюм с двубортным пиджаком, гармонирующий с его исполненным достоинства обликом, — за ходом процесса профессора Кеттриджа. Сегодня утром присяжные вынесли вердикт виновности. Этот вердикт в течение часа был подтвержден Верховным Судом, и в целях экономии времени Белый дом решил в обычном порядке сделать срочное официальное заявление. Завтра состоится Общественное Порицание. Время — два тридцать пополудни. Место — Янки-стадион в Нью-Йорке. Ваше сотрудничество искренне приветствуется. Те, кто живет в Нью-Йорке…
Голос продолжал дальше, уточняя детали, и нынешним утром ранние выпуски газет пестрели обычными в таких случаях снимками с подписями типа: “Пара из Бронкса — самая первая”, “Студенты прождали всю ночь, чтобы увидеть Порицание”, “Ранние пташки”…
К половине второго на стадионе не осталось ни одного свободного места, и люди стали заполнять немногочисленные проходы. Специальные отряды полиции начали перекрывать входы, и был отдан приказ блокировать близлежащие улицы и прекратить доступ к стадиону. Разносчики шныряли в толпе и продавали холодное пиво и сосиски с булочками.
Фредерик Трауб сидел почти в центре западного сектора и с интересом разглядывал деревянный помост в середине поля. Он был раза в два больше ринга для профессионального бокса. В центре помоста было небольшое возвышение, на котором стоял простой деревянный стул.
Слева от него стояло несколько стульев для должностных лиц. На краю помоста, так сказать, у рампы, находилось подобие аналоя с несколькими микрофонами. С помоста свисали знамена и флажки.
Толпа начинала зловеще гудеть.
В две минуты третьего из туннеля, ведущего к раздевалкам, вышла небольшая группа людей. Толпа зажужжала еще громче, затем разразилась аплодисментами. Люди осторожно вскарабкались по ступенькам деревянной лесенки, кучкой промаршировали по платформе и уселись на расставленные для них стулья. Трауб оглянулся по сторонам и с интересом отметил, что высоко вверху, в ложе для прессы, загорелся мигающий красный свет телевизионных камер.
— Замечательно, — сказал Трауб своему компаньону.
— Еще бы, — ответил тот. — И эффективно.
— Я думаю, что это правильно, — сказал Трауб. — Но все же для меня это все выглядит немного странно. У нас этого нет.
— Потому и интересно, — сказал компаньон.
Трауб на какое-то время прислушался к голосам вокруг него. К его удивлению, никто не упоминал о предстоящем деле. Обсуждали бейсбол, фильмы, погоду, сплетни, личные дела — тысяча и одна тема, кроме самого главного. Как будто все по молчаливому уговору старались не упоминать о Порицании.
Раздумья Трауба были прерваны голосом его приятеля.
— Ты как настроен? Будешь в форме, когда мы к делу приступим? А то я тут видел таких, которые в решающий миг раскисали…
— Я буду в порядке, — заверил Трауб. Затем покачал головой. — Но все же не верится.
— Ты о чем?
— Ну вообще, о всей этой штуке. Как это началось? Как вы обнаружили, что это возможно?
— А черт его знает, — ответил приятель. — Мне кажется, это тот парень из Гарвардского университета первым натолкнулся на мысль. Конечно, и до него многие думали о связи мысли и материи. Но этот парень научно доказал, что на материальные вещи можно воздействовать с помощью мысли.
— Небось сначала на игральных костях тренировался, — заметил Трауб.
— Да, с ними. Для начала он отыскал парней, которые могли по дюжине раз подряд выбрасывать шестерку. И действительно управляли костью, пока она падала. После уж он открыл, в чем тут дело, и секрет оказался простым. Те мужики, что могли управлять костью, были просто-напросто людьми, которые думали, что они это могут.
