— Потом, в доме, я опять видел Кеса. По-моему, он меня заметил. Но прошел мимо. И в лице у него было что-то такое…
— Какое?
— Ну, как будто он что-то для себя решил.
Владетель кивнул — устало и задумчиво. Потом разложил на столе какие-то бумаги и тут же отпихнул их в сторону.
— Что ж, дело плохо, Ричард. Полагаю, никаких сомнений, что ты его спровоцировал, а не наоборот?
Дик заколебался.
— Да. Пожалуй, никаких, — нехотя согласился он.
— Пойми, Дик, мне от тебя не нужно ни объяснений, ни знаков раскаянья, — с расстановкой произнес отец. — И тем более я не собираюсь читать тебе мораль. Ты был вооружен и спровоцировал ссору. Давая тебе разрешение носить пистолет, я тем самым подразумевал, что там, где речь идет о чести, ты будешь вести себя как мужчина. Сейчас мне особенно хотелось бы на это надеяться. Если вызов будет брошен… — Тут зазвонил телефон. Владетель поднял трубку.
— Да. Хорошо, пусть приходят, — сказал он и положил трубку на место. — Итак, когда вызов будет брошен, — обращаясь к Дику, продолжил отец, — я, как глава семьи, постараюсь сделать все, что смогу… Полагаю, ты как раз и хочешь, чтобы я этим занялся?
Дик сглотнул слюну.
— Да. Да, папа. Пожалуйста.
— Очень хорошо. Если ты просишь моего совета, то я, конечно, его дам. Хотя выбор тут и так предельно прост. Надо или драться, или отступить.
— Да, отец. Я понимаю, — отозвался Дик и провел языком по пересохшим губам. Он по-прежнему оставался в сильном замешательстве, а если совсем начистоту, то был и немного напуган. Но одно он знал твердо: Владетелю за него стыдно не будет.
Вскоре дверь отворилась, и в кабинет тяжелыми шагами вошел дядя Джордж. Позади шел его шурин, дядя Флойд Логан, и кузен тети Джоанны по имени Алек Брубекер. Дядя Флойд, пузатый брюнет с гнилыми зубами, был старше остальных. Тощий кузен Алек отличался неестественно белой кожей и раздражительным нравом. Наконец в кабинет притащился и Кессель — чернее тучи.
Отец Дика окинул вошедших холодным взглядом.
— Надеюсь, на том диване вам будет удобно. Хотя и придется потесниться. Дик, будь добр, принеси Кесселю стул.
Разгневанное лицо дяди Джорджа еще сильнее побагровело, стоило ему заговорить:
— Боюсь, Фред, ты меня не понял. Дело очень личное. Владетель удивленно приподнял брови.
— Правда? Но ведь тут твой сын Кессель.
— Кессель — сторона потерпевшая.
— Если его оскорбил кто-то из членов моей семьи, — сухо отозвался Владетель, — то вряд ли моя жена или дочь. Другие мои сыновья еще слишком малы, чтобы нанести кому-то серьезное оскорбление. Так что, насколько я понимаю, остается Ричард.
Дядя Джордж кивнул:
— Да, Фред. Это и правда Дик.
— Тогда ему лучше остаться. А раз уж ты привел своих родственников… — Владетель нажал кнопку зуммера на столе.
— Фред, дело семейное, — настойчиво произнес дядя Джордж.
— Именно. — Сраку, чья физиономия появилась на настольном экране, Владетель приказал: — Немедленно разыщи мистера Орвиля Добни и мистера Глена Добни и попроси их присоединиться к нам. — Экран замигал и погас. В холодном молчании Владетель оглядел всех пришедших. Тишина нарастала.
Наконец в комнату вошли двое дядьев Дика по материнской линии. Вид у них был хмурый и настороженный. Оба — высокие блондины со словно высеченными из камня лицами, пронзительными голубыми глазами и волосатыми ручищами. Старший из братьев, Орвиль Добни, славился своей привычкой сначала приканчивать обидчика, а уж потом заботиться о протоколе. Глен Добни, носивший лихие завитые усы, был чуть ниже ростом и поспокойнее, но не менее опасен. На правом ухе у него не хватало мочки. Говорили, что еще в юности, прежде чем отойти в мир иной, ее отстрелил Глену на дуэли один заезжий уроженец Корнуолла.
Владетель церемонно поздоровался с братьями и предложил им сесть. Небольшой кабинет оказался вконец переполнен людьми, и всем стало жарко. Отец Дика взял настольный портсигар и обошел с ним всю комнату. Пока мужчины обрезали и закуривали сигары, Владетель сел за стол, сложил перед собой руки и негромко начал.
Очень скоро Дик сообразил, что отец пересказывает всю историю родов Джонсов, Добни и Логанов начиная аж с самого Переворота. Остальные тоже постепенно стали понимать — и руки с сигарами замерли в воздухе, а на лицах появилось удивление. Потом все затихли и стали внимательно выслушивать рассказ. Причем не только из долга фамильной чести — Владетель обладал поразительным даром рассказчика.
Одну за другой он обрисовал главные фигуры всех трех родов. И Иеремию Догана, что сражался с морганистами при Пимпл-Хилле и Большом Поконо. И Фабриция де Фореста Добни, патриарха рода, которого фамильные сраки до сих пор видят в лунные ночи. Якобы носится он, подобно демону, в чем мать родила — не считая его знаменитой седой бороды. И Эдуарда Р. Джонса, что чуть ли не в одиночку завоевал Бакхилл.
И слушая этот наизусть известный ему рассказ, Дик вдруг впервые отчетливо ощутил не только то, сколь славна история его рода и сколь высока его репутация, но также сколь хрупкой она может оказаться.
Первый Джонс отобрал Бакхилл у прежнего владельца с помощью, откровенно говоря, вульгарного трюка. Выдал себя за срака, проник в дом и выкинул старого Августа Бойля из окна его спальни. Но ведь тот же поступок, что уже превратился в захватывающую семейную легенду, сегодня расценили бы как преступление.
А как насчет третьего Владетеля Бакхилла, Леонарда А. Джонса, брата Эдуарда, который принял дом, когда Эдуард погиб от несчастного случая во время верховой прогулки? Ведь нынешнему Владетелю пришлось вызвать его на дуэль и убить, чтобы вступить в свои права, вернувшись из Колорадо. Рассказ, казалось, буквально кричал о том, что власть — дело тонкое. Обладающий этой властью должен был держать ее твердо, но осторожно. Хранить ее, но действовать мудро.
— И Фредерик породил Ричарда, а Джордж породил Кесселя, — тем временем закончил отец. — Теперь, Джордж, по-моему, твоя очередь рассказывать.
Наступило молчание. Все взгляды обратились на дядю Джорджа. Тот, выпрямился, с сожалением вздохнул и положил тяжелые ручищи на колени.
— Слушай, Ффед. И вы, мужчины, слушайте. Вот вам все дело без лишних прикрас. Только что ко мне пришел мой сын Кессель и сказал: «Папа, прошу твоего разрешения на дуэль с Диком». Конечно, я был потрясен. Я спросил: «Кес, а что он такого сделал?» — «Он назвал меня сраком», — ответил мой сын. — Дядя Джордж открытым и мужественным взглядом обвёл всех присутствующих. — Слушайте дальше. Я старался быть беспристрастным. Я спросил: «Скажи, Кессель, а что ты сделал такого, чтобы твой кузен отважился на подобное заявление?» Он посмотрел мне в глаза и ответил: «Ничего, папа. Я только пожелал ему удачной поездки в Орлан».
