Мы сушились на берегу.
— Джилл, — сказал он, — я должен рассказать тебе про секс побольше.
— А почему бы тебе просто не показать мне?
— Я как раз про это. Ты все еще думаешь, как хориха.
— Так я же и есть отчасти хориха и всегда, Андре Сад, ею буду.
— Я знаю. И это хорошо. Но я-то насквозь человек. Секс связан с любовью.
— Я люблю тебя.
— Ты нарочно прикидываешься, что неверно меня понимаешь, потому что ты сейчас хочешь.
— Ладно, — сказала я, — не надо мне напоминать.
Но Андре Сад уже глядит куда-то через мое плечо, и его лицо становится счастливым, и тут же — очень удивленным, словно в тот момент, когда он был счастливым, он что-то сообразил.
Я поворачиваюсь и вижу ТБ, бегущего к барже. С ним и Боб. Они пришли из города Бобовыми путями. И с ними еще некто.
— Черти меня задери, — говорит Андре Сад. — Молли Индекс.
Это женщина. В свете мусорных куч ее волосы кажутся синими, что значит, что по правде они белые. Она что, старая или просто беловолосая?
— Что ты здесь делаешь, Молли? — тихо спросил Андре Сад. — Боюсь, что это не к добру.
А затем они бегут к дому, бегут все вместе. ТБ посылает по гристу дрожь, и я чувствую, как он говорит мне, что всем нам нужно делать.
— Давай к барже, — говорю я Андре Саду. — И побыстрее. Быстро, как только можешь.
Мы добираемся туда раньше всех остальных, и я начинаю отдавать швартовы. Когда они взбегают по сходням, баржа уже готова отплыть. ТБ и Боб хватают шесты и отталкиваются от берега, а тем временем Андре Сад ведет эту женщину в рубку. Через несколько мгновений мы уже на середине Гнилушки, и нас подхватывает течением. ТБ и Боб идут внутрь, и ТБ тут же сует свою голову в навигационный пузырь, чтобы рулить.
Женщина, Молли Индекс, глядит на меня. У нее очень странные глаза. Я никогда еще не видела таких глаз. Я думаю, она может смотреть в грист, подобно ТБ и мне.
— Господи, — говорит она, — она похожа на нее как две капли.
— Меня зовут Джилл, — говорю я. — Я не Алетея.
— Нет, я знаю это, — говорит Молли Индекс. — Бен уже мне сказал.
— Молли, так что же ты здесь делаешь? — спросил Андре Сад.
Молли Индекс поворачивается к Андре Саду. Она касается его руки. Я слегка беспокоюсь, не попробует ли она какой-нибудь фокус с гристом, но они, похоже, старые друзья.
— Эта война, про которую ты все говорил, — говорит она, — война началась. Амес ее развязал.
— Нет, нет, — сказал Андре Сад и отшатнулся от нее. — Нет.
Молли Индекс следует за ним. Она берет прядь его волос и трет ее между пальцами.
— Мне нравится, когда они длинные, — говорит она. — А вот жирные — это совсем ни к чему.
Это не доставляет мне удовольствия, а еще на Молли Индекс самые ужасные сапоги, какие я только видела. Такие маленькие хорошенькие штучки, от которых вмиг ничего не останется, вступи она в какую-нибудь мерзость. А на Чирье сама земля есть нечто омерзительное. Глупый грист этих городских сапог не продержится здесь и недели. Странно, что никто не смеется над такими глупыми сапогами, но это, наверное, потому, что у них сейчас много других беспокойств, как, впрочем, и у меня.
— Зря я тебя не послушала, — говорит Молли Индекс. — Успела бы подготовиться. А так он забрал меня. Большую часть меня. Амес забрал. Он кооптировал всех важных БАЛов в Новую Элиту. Впрочем, в большинстве своем они записались добровольно, придурки чертовы. — И снова она трогает его руку, и мне вдруг понятно, что я немного ревную. На этот раз он не дергается. — Я одна ускользнула, чтобы предупредить вас,[4] — говорит Молли Индекс. — Они приближаются. Они висят у нас на хвосте.
— Кто висит у вас на хвосте? — спрашиваю я.
Мне нужно было это знать. С такими вещами я могу при случае справиться.
— Амесов трижды проклятый Патруль Свободных Радикалов. Всю дорогу сюда за мною следовал некий механический чистильщик, а я этого даже не замечала. Видимо, Амес узнал от меня — от другой части меня, — где находится Бен.
— Что такое Патруль Свободных Радикалов? — спросила я. — Что такое чистильщик?
В борт баржи что-то ударило, сильно ударило.
— Вот же мать твою, — процедил ТБ, — к нам заявился летучий макак.
Штурманский пузырь осыпается на пол дождем осколков, и тут же в плечо ТБ впиваются длинные изогнутые когти. ТБ кричит. Я ничего не думаю, но я двигаюсь. Я крепко хватаю его за щиколотку.
Когтистая лапа вытаскивает нас наружу. Поднимает в воздух. Мы летим высоко над баржей. Что-то взвизгивает. ТБ вопит как сдуревший.
Я держусь.
Свист ветра, вопли ТБ и звуки еще чего-то, похожие на жужжание миллиона взбешенных пчел. Мы слишком тяжелые, и это — не знаю уж что — роняет нас на палубу. ТБ начинает вставать, но я подкатываюсь к нему сзади, сбиваю его с ног и, прежде чем он успевает хоть что-нибудь сделать, засовываю его сквозь дырку в штурманском пузыре обратно в рубку баржи.
И очень вовремя, потому что эта штука, черная тень, возвращается и вонзает свои когти мне в спину. Я не знаю, что она такое, и могу никогда не узнать, но никто и никогда не возьмет меня без боя. В гристе я чувствую какой-то запах.
Вы арестованы Патрулем Свободных Радикалов. Прекратите, пожалуйста, сопротивление. Прекратите сопротивление. Прекратите.
Эти слова пахнут металлом и пенопластом.
Прекратить сопротивление? И это мне говорят такие забавные вещи? Это все равно как сказать ветру — прекрати дуть. Дуть — это то, что и делает его ветром.
Я резко поворачиваюсь, и в костях у этого чего-то остается лишь мое платье, мое бедное красивое платье, и немного кожи, содранной с моей спины. И я чувствую, как в меня пытается проскользнуть некий ядовитый грист, но это мелочь, ерунда. Он и представления не имеет, из чего я сделана. Я убиваю этот грист, почти о том не думая, и поворачиваюсь взглянуть на это темное нечто.
Оно не похоже на макака, думаю, не похоже, хотя откуда мне знать.
Кто ты такой?
Но дует ветер, и гриста, достигающего меня, слишком мало для коммуникации. Ну и на хрен все разговорчики.
— Осторожнее, Джилл, — говорит ТБ.
Говорит с трудом. Эта штука причинила ему боль! Я тебя покусаю.
— Подкиньте мне один из тех багров! — кричу я нашим. После недолгой суматошной возни из дыры появляются руки Боба с крюком на длинной палке. Я хватаю крюк, и руки тут же убираются. Боб, он, может, и псих, но никак не дурак.
Темная штука выписывает круги. Я не вижу, какою силой она летает, но ее контуры вроде как малость размыты. Миллионы крошечных крыльев, сделанных гристом из гриста. Я присматриваюсь получше. Эта штука вся сплошь в колючках. Одни из них длинные и прямые, а другие кривые, вроде когтей. И все очень острые. Надо мною хищно кружит черно-красное скопление многоугольников, только и мечтающее вцепиться в меня. Есть ли в нем кто-нибудь? Не думаю. Мой противник насквозь запрограммирован. Он больше меня раза в три, но мне это кажется моим преимуществом.
