- Лучше бы спирт, - все так же оглядываясь, почти что прошептал старик. - Ты б полюбопытствовал как-нибудь, из чего рафинадик делают. Да что в чаек добавляют. Так, за ради собственного душевного спокойствия.
- Да что ж вы загадками говорите? - озлился Леха. В последнее время стал он раздражителен без причины, сердит и хмур. - Хотите что сказать, так внятно изложите! А то - полюбопытствовал бы... Ну и полюбопытствую!
И ушел от архивариуса, гулко хлопнув тяжелой дверью. Старик только головой покачал.
Интересоваться рафинадом Леха не стал. Постарался смутную мысль из головы выбросить. "Это завидует дед просто, - говорил себе Леха, прищелкивая пальцами. На щелчки эти отзывался манипулятор, тащил уже вазочку с очередной рафинадной порцией. Леха отворачивался, делал вид, что не замечает. - Завидует... Точно. У него-то неограниченной выдачи нет, вот и мутит, крутит что-то". Придя к такому выводу, брал рафинад, вертел в пальцах прозрачно-льдистый кусочек, да и клал обратно в вазочку.
- Не хочется что-то, - сообщал растерянно подрагивающему манипулятору. - Видно, аллергия какая-то. Вишь, даже пятнами покрываться начал, - и демонстрировал роботу белый живот без всякого намека на аллергическую сыпь.
Манипулятор, покачав еще немного вазочкой, убирался в стену, и слышался Лехе разочарованный скрип.
- Да что ж такое с этим рафинадом? - не выдержал Леха, пошел спрашивать у архивариуса. - Ну, не понимаю я! Говорят все - гидропоника сплошная, а на сами плантации не допускают, да и в лаборатории биологов заглядывал - ничего не понял. Зверюшек режут, да и только!
- Не так смотрел, Алексей, - усмехался старик. - Ладно уж, не дело это, но скажу... Наркотик добавляют в чаек. А больше всего - в рафинад. И в еду тоже. Ты вот в лабораториях был, каких там зверюшек режут?
- Да больше лягушек всяких, - морщился Леха брезгливо.
- То-то же! - архивариус важно поднимал скрюченный палец, махал им перед Лехиным носом. - А в лягушках, к твоему сведению, всякое разное содержится. В том числе и галлюциногены. Понял?
- Так что ж это? Мы тут что, лягушек едим? - Леха ахнул, почувствовал, как съеденный недавно завтрак подкатил к горлу. Во рту появился мерзкий, кисловатый привкус.
- Кабы только лягушек, так не беда... - вздыхал Сергей Александрович, и брови его опускались печально. - Вон французы всю жизнь лягушачьи лапки едят, деликатесом почитают.
- Так что ж? Русский организм французского хуже? - смеялся Леха. Хорошее настроение вмиг вернулось к нему, и рассказы архивариуса представились всего лишь страшными сказками, которыми старик решил его напугать по одной ему ведомой причине. Может, лояльность проверял таким образом, кто знает.
- Организм не хуже, - хмурился Сергей Александрович. - Лягушки другие, Алексей. Слизь у них какая-то... Я, в общем, сам не особо разбираюсь, не биолог все же. Но одно твердо знаю - ежели хочу мир видеть таким, каким он в самом деле есть, то не должен я чай тут пить. А уж с рафинадом - тем более.
- Что ж пить тогда? - Леха вновь помрачнел, страх вполз внутрь, свернулся склизким, холодным червем. - Другого-то и нет ничего. Компот, что в столовой, тоже с рафинадом.
- А вот пойдем...
Повел архивариус Леху в санузел, кивнул на высоко задранный сливной бачок, влез на унитаз бодро, пошаркав для надежности подошвами по белому, фаянсовому краю. Да и зачерпнул водички из бачка, протянул Лехе стакан. Тот сморщился, отвел руку старика в сторону.
- Что вы, право, Сергей Александрович! - решил, что у старика маразм по случаю возраста начинается. Это ж додуматься надо - такую воду пить!
- Зря ты, Алексей, морду кривишь, - засмеялся архивариус. - С моими мозгами все в порядке. А перестанешь ты совсем чаек пить - и с твоими тоже норма будет. Водичка-то в бачке - чистенькая до кристальности. Лучше и не придумать.
- Из бачка сортирного... Тьфу! - сплюнул Леха. - Да я лучше подохну!
- Ведь и подохнешь! - сказал сердито старик. - Думай же головой, Алексей!
Леха долго сомневался, мучился, но все же решил попробовать. В квартирке у себя тоже начал воду в бачке унитазном набирать. Манипулятор, что чай подавал, только скрипел сердито, будто ржавый.
- А ты на меня не скрипи! - покрикивал Леха, все больше и больше мрачнея. В унитазной воде словно вирус депрессивный находился. Чем дольше ее Леха пил, тем меньше нравился ему подземный город, не восхищали уже и гениальности ученые, без восторга смотрел в экран дальновизора, кривился злобно, слушая "Интернационал". - Хоть бы "Лебединое озеро" показали, что ли... - тосковал Леха, и все чаще вспоминался ему подвальчик, думалось о Маруське, и вечный синяк под ее глазом представлялся чуть ли не эталоном женской красоты.
Глава пятая. Рио-Рита
- Поздравляю! - радостно сказал сухощавый доктор, поправляя старомодные круглые очки в толстой оправе. - Вы, Алексей Валерьевич, просто чудо, как здоровы. И годны по всем статьям.
- Это куда я годен? - подозрительно покосился Леха, застегивая гимнастерку.
Но доктор будто и не услышал вопроса, собрал быстренько папки, заталкивая в них торопливо листы, еще раз кивнул Лехе и вышел. Стена, закрываясь, сухо чавкнула.
- Вот, блин, хоть бы слово кто сказал! - рассердился Леха.
Жизнь Сталинградская в последнее время стала для него утомительной. Единственным развлечением были походы в столовую, но и там поговорить решительно не с кем. Люди сидели над тарелками молча, сосредоточенно поглощая почти безвкусную массу. Вездесущие плакаты призывали оставить пустую болтовню, сосредоточиться на деле. Вот они и сосредотачивались. Лехе же требовалось нечто большее для счастья, чем коммунистический идеал. Он заходил к архивариусу, жаловался, но старик только хмыкал. Во взгляде его появилось сочувствие. А тут еще ни с того ни с сего подземные коридоры заполнились патрулями. Здоровяки с синими петлицами вышагивали попарно, пронзительными взглядами провожая редких прохожих. Леха пробовал заговорить с ними, узнать - что ж это за странности такие, может, немцев ожидают, но наткнулся на железобетонное: "Не положено!". По дальновидению упрямо крутили речи Сталина, и в столовой люди даже забывали о еде, глядя на небольшие экранчики остановившимися, экстатическими глазами. Леха вздрагивал от отвращения и отодвигал стакан с чаем в сторону.
- Что происходит? - спрашивал у архивариуса.
Сергей Александрович, вздрагивая и опасливо моргая полуслепыми, бледными глазами, отвечал:
- Сталин помирает, очередной Иосиф Виссарионович, - и заливался сухим, дробным смехом, будто радовался старик, что вот, кто-то умирает, а он еще живет, и жить будет.
