На земле лежала девочка примерно того же возраста, что и Мик с Бонти. Лицо ее посерело. Толсет легонько дотронулся до ее живота, и она испустила тонкий пронзительный крик. «Люди так кричать не могут», — подумал Лук. Болота были полны магических звуков, поэтому расслышать мысли девочки не удавалось. И Лук был этому даже рад.
— Что с ней случилось? — спросил Толсет у мужчины, который принес девочку в лагерь.
— Она упала, — ответил мужчина. — И ее затоптали.
Лук смотрел на девочку и дышал медленно и размеренно, будто мог как-то помочь ей этим, подышать за нее. Хальса покосилась на Лука, а потом сказала;
— Ну, хватит. Пошли.
Оставив Толсета и девочку позади, они стали проталкиваться сквозь толпу беженцев.
— Куда мы идем? — поинтересовался Лук.
— К колдунам, заставим их спуститься, — заявила Хальса. — Меня тошнит, я устала делать за них всю работу. Готовить и носить им еду. Пойду и вышибу эту дурацкую дверь. Стащу их вниз по этой дурацкой лестнице. Заставлю их помочь той девчонке.
На этот раз их ждало еще больше ступенек, чем обычно. Ну, конечно, проклятые колдуны из Перфила знали, что она задумала. Это был их излюбленный колдовской трюк: заставить ее карабкаться, карабкаться и еще раз карабкаться вверх. Они наверняка дождутся, пока она с Луком поднимется на вершину башни, а потом превратят их в ящериц. Что ж, может, это не так уж и плохо — стать маленькой ядовитой ящеркой. Хальса бы тогда смогла проползти под дверью и укусить одного из этих чертовых колдунов. Она поднималась все выше и выше, то бежала, то спотыкалась, под конец ей начало казаться, что они с Луком взбираются прямо в небо. Девочка все еще бежала, когда лестница неожиданно оборвалась. Хальса врезалась в дверь с такой силой, что перед глазами замелькали звездочки.
— Хальса? — окликнул ее Лук. Он склонился над ней и заглянул ей в лицо с такой тревогой, что девочка едва сдержала смех.
— Я в порядке, — сказала она. — Это просто колдуны так шутят. — Она замолотила в дверь кулаками, потом для пущего эффекта наподдала ногой. — Открывайте!
— Что ты делаешь? — удивился Лук.
— Как всегда, без толку, — промолвила Хальса. — Надо было взять топор.
— Дай-ка, я попробую, — предложил Лук.
Хальса пожала плечами. «До чего глупый мальчишка», — думала она, и Лук прекрасно ее слышал.
— Делай что хочешь, — сказала она вслух.
Лук приложил ладонь к двери и слегка надавил. Дверь распахнулась. Мальчик поглядел на Хальсу и вздрогнул.
— Извини, — сказал он.
Хальса вошла внутрь.
Там, в комнате, был письменный стол, и одна-единственная свеча, и она горела. Там была аккуратно застеленная кровать и настенное зеркало над столом. И никаких следов колдуна из Перфила. Под кроватью его тоже не оказалось — Хальса на всякий случай проверила.
Она подошла к незанавешенному окну и выглянула наружу. Внизу расстилался луг, и наскоро сооруженный лагерь, и болото. Протоки сияли, как нити серебра. Восходящее солнце двигалось тем же путем, что и всегда. Было так странно смотреть на окна других башен отсюда, сверху. И все эти окна были пусты. Над болотом парили белые птицы. Хальса гадала, уж не колдуны ли это; как жаль, что под рукой у нее не было лука и стрел.
— А где колдун? — спросил Лук. Он потыкал пальцем кровать — может, колдун превратил себя в кровать. Или в стол. Что если колдун притворяется столом?
— Нет здесь никаких колдунов, — сказала Хальса.
— Но я их чувствую! — Лук потянул носом воздух, потом принюхался тщательнее. Он почти ощущал его, запах колдуна из Перфила, как будто тот превратился в туман или пар, которые можно было в себя вдохнуть. Лук яростно чихнул.
Кто-то поднимался по лестнице. Они с Хальсой подождали: а вдруг это колдун из Перфила? Но это был всего лишь Толсет. Он выглядел усталым и сердитым, как будто только что вынужден был преодолеть много-много ступенек.
— Где все колдуны из Перфила? — спросила Хальса.
Толсет поднял палец и сказал:
— Минутку, дайте отдышаться.
Хальса нетерпеливо притопывала. Лук сел на кровать. И мысленно извинился — на случай, если это заколдованный волшебник. А может, колдун — это свеча? Ему стало интересно, что будет, если задуть колдуна? Хальса так разозлилась, что Лук побаивался за нее: а ну как взорвется?
Толсет опустился на кровать рядом с Луком.
— Давным-давно, — начал он, — к колдунам из Перфила приехал отец нынешнего короля. Его часто посещали одни и те же сны про собственного сына, тогда еще младенца. Эти сны его пугали. Колдуны сказали ему, что боится он не напрасно. Его сын сойдет с ума. Придут война, голод и снова война, и виной тому будет его сын. Старый король пришел в бешенство. Он приказал своим людям сбросить колдунов из Перфила с их башен. Приказ был исполнен.
— Постойте, — сказал Лук. — Погодите. И что же сталось с колдунами? Они превратились в белых птиц и улетели?
— Нет, — сказал Толсет. — Люди короля перерезали им глотки и скинули с башен. Я в тот момент был в отлучке. Когда вернулся, башни были разграблены, а колдуны мертвы.
— Нет! — воскликнула Хальса. — Зачем вы врете? Я знаю, что колдуны здесь. Только они почему-то прячутся. Они трусы.
— И я тоже их чувствую, — поддержал ее Лук.
— Подойдите и посмотрите, — сказал Толсет. И направился к окну. Когда дети выглянули вниз, то увидели Эссу и остальных слуг колдунов из Перфила, снующих между беженцами. Увидели двух старых женщин, которые никогда не разговаривали, — те рылись в тюках с одеждой и одеялами. Худой мужчина привязывал чью-то корову. Бурд держал открытой дверцу в самодельный загон, а другие дети тем временем пытались загнать туда кур. Одна из тех девочек, что помладше, Перла, пела колыбельную какому-то малышу. Ее голос, хриплый и одновременно мягкий, поднимался прямо к окну башни, у которого, глядя вниз, стояли Хальса, Лук и Толсет. Они все знали эту песню. В ней пелось, что все будет хорошо.
— Так это Эсса — колдунья из Перфила? — спросила Хальса. Эсса с лопатой в руках задрала голову вверх, будто услышала ее слова. Она улыбнулась и пожала плечами, как бы говоря: «Может, да, а может, и нет, но разве это не славная шутка? Ты ведь небось и не догадывалась?»
Толсет развернул Хальсу и Лука так, что дети оказались напротив висевшего на стене зеркала. Он на минуту задержал свои мощные, пятнистые руки на их плечах, словно вселяя в ребят храбрость. А потом указал на зеркало, на отраженных Хальсу и Лука, изумленно пялившихся на самих себя. Толсет вдруг расхохотался. Несмотря на обстоятельства, он хохотал от души, так, что на глазах выступили слезы. Потом фыркнул. Комната колдуна была полна магии, и болота тоже, и Толсет, и зеркало, в котором отражались дети и Толсет, и дети тоже были полны магии.
