– Денни, ты пойдешь первым. Проверь, не ждут ли нас на корабле.
– А если ждут?
– Тогда, – съязвил Джо, – вернешься и скажешь, мы сдадимся, и они нас поубивают.
– Джо, – негромко, но настойчиво сказала Венди Райт, – попроси эту Пат, или как там ее, использовать свой дар. Пожалуйста.
– Давайте попробуем попасть на корабль, – вмешался Тито Апостос. – Не нравится мне эта девушка, и в способность ее я не верю.
– Ты просто не знаешь ни ее, ни ее способности, – заметил Джо, следя, как худощавый маленький Дон Денни добежал до конца туннеля, откинул запоры и скрылся в космическом корабле.
Глен Ранситер вдруг резко потяжелел и едва не выпал из рук.
– Давай его положим, – сказал Джо Элу Хаммонду.
Они опустили тело на пол туннеля.
– Тяжеловат он для старика. – Джо с трудом выпрямился и, повернувшись к Венди, произнес: – Я поговорю с Пат.
Остальные члены группы торопливо бежали по туннелю, догоняя первых.
– Какое фиаско, – выдохнул Джо. – А мы так надеялись на этот заказ. Поистине никогда не знаешь, что тебя ждет. На этот раз Холлис хорошо нас зацепил.
Он жестом подозвал Пат. Лицо девушки было черно от копоти, синтетическая блузка разорвалась, под ней виднелась эластичная лента, модно стягивающая груди; на ленте были выдавлены бледно-розовые лилии. Непонятно почему, но эта незначительная и бессмысленная деталь запечатлелась в сознании Джо.
– Послушай. – Он взял девушку под руку. Она спокойно смотрела на него. – Ты можешь вернуться? За момент до взрыва? Надо оживить Ранситера.
– Сейчас уже поздно.
– Почему?
– Все. Прошло слишком много времени. Надо было делать это сразу.
– Почему же ты этого не сделала? – не скрывая враждебности, спросила Венди Райт.
Пат смерила ее презрительным взглядом:
– А ты подумала об этом? Если да, почему не сказала? Почему никто ничего не сказал?
– Значит, тебе наплевать, что Ранситер погиб! – крикнула Венди Райт.
Пат рассмеялась.
Из люка корабля высунулся Дон Денни:
– Здесь никого нет.
– Отлично! – Джо Чип кивнул Элу Хаммонду: – Затащим его на борт и сразу же уложим в саркофаг.
Они снова подняли окоченевшее неудобное тело. Вокруг суетились инерциалы, всем не терпелось скорее попасть на корабль. Джо физически ощущал излучаемый ими страх.
Почувствовав возможность выбраться из западни, люди окончательно потеряли самообладание.
Чип и Хаммонд почти дотащили Ранситера до морозильника, когда Джон Илд крикнул Джо прямо в ухо:
– Где ключ? Ключ, мистер Чип!
– Ему нужен ключ от зажигания, – пояснил Эл Хаммонд. – Ранситер носил его с собой.
Перерыв карманы Ранситера, Джо нашел кожаный футляр для ключей. Он швырнул его Илду и, побелев от ярости, процедил:
– Теперь мы можем положить его в саркофаг? Давай, Хаммонд, ради всего святого, помоги мне закончить это дело.
«Все равно мы опоздали, – подумал он про себя. – Провозились. Все кончено».
Взревели вспомогательные ракеты, корабль задрожал. В штурманской рубке четверо инерциалов, мешая друг другу, пытались задать программу автопилоту.
«Почему все-таки они дают нам уйти?» – не мог понять Джо, укладывая вместе с Элом Хаммондом безжизненное, во всяком случае внешне, тело Ранситера в ледяную камеру.
Автоматические зажимы сомкнулись на бедрах и плечах покойного шефа. Кристаллы льда, казалось, жили своей, ослепительной и блестящей жизнью.
– Все-таки я не пойму… – пробормотал Джо.
– Они дали маху, – сказал Хаммонд. – Все их планы заканчивались взрывом бомбы. Как у заговорщиков, которые хотели убить Гитлера. Когда в бункере грохнуло, все решили…
– Пошли отсюда, пока не замерзли. – Джо подтолкнул Хаммонда к выходу. Выбравшись из морозильника, они завернули запорное колесо.
– О боже, что за чувство! – пробормотал Джо. – Подумать только, что все это может сохранить человеку жизнь. В некотором роде.
В носовой части корабля его остановила Фрэнси Спэниш. Ее длинные косы были опалены.
– Есть связь с саркофагом? – спросила она. – Мы должны посоветоваться с мистером Ранситером.
– Невозможно, – покачал головой Джо. – Нужны наушники, микрофон, усилитель протофазонов. Только после того, как мы прилетим на Землю и в мораториуме добьются состояния полужизни….
– То есть мы даже не знаем, успели ли мы его заморозить?
– Не знаем, – ответил Джо.
– Может, у него уже мозги разрушились, – захихикал Сэмми Мундо.
Джо вздохнул:
– Возможно, мы никогда больше не услышим голоса и мыслей Глена Ранситера. Не исключено, что Корпорацией нам предстоит управлять без него. Тогда придется положиться на то, что осталось от Эллы. Перенесем дирекцию в Мораториум Возлюбленных Собратьев в Цюрихе и будем принимать решения там.
Он сел на одно из боковых кресел и бездумно наблюдал, как препираются, выбирая курс, четыре инерциала. Все тело ныло от тупой, изматывающей боли. Джо вытащил помятую сигарету и щелкнул зажигалкой. Пересохшая сигарета неожиданно рассыпалась между пальцами.
– Это от взрыва, – заметил Эл Хаммонд, видевший, как Джо пытался прикурить. – Высокая температура.
– Мы что, состарились? – спросила Венди, тяжело опускаясь в кресло рядом с Джо. – Я ощущаю себя очень старой, я на самом деле старая, и твоя пачка сигарет старая. Мы все постарели за этот день, постарели из-за того, что произошло. Такого дня у нас еще не было.
Со страшным усилием корабль оторвался от поверхности Луны, таща за собой пластиковый переходный туннель.
Не нужно больше все время торчать на кухне! Освежите загрязненную поверхность новым чудесным средством Убик.
Это удобная в обращении, неприлипающая, идеально чистящая паста. Абсолютно безопасна, если пользоваться в соответствии с инструкцией.
– Лучше всего, – сказал Джо Чип, – приземлиться сразу в Цюрихе. – Он набрал на коротковолновом телефоне, входящем в комплект великолепно оснащенного корабля Ранситера, код Швейцарии. – Мы поместим его в тот же мораториум, где находится Элла, и сможем советоваться с ними обоими. Можно даже добиться электронного взаимодействия, и они будут отвечать нам одновременно.
– Протофазного, – поправил его Дон Денни.
– Кто-нибудь помнит, как зовут управляющего Мораториума Возлюбленных Собратьев? – спросил Джо.
– Какой-то Герберт, – сказала Типпи Джексон. – По фамилии – немец.
– Герберт Шонхайт фон Фогельзанг! – воскликнула Венди Райт. – Я запомнила, потому что мистер Ранситер как-то раз объяснил мне, что это означает. «Герберт – прелесть птичьей песни». Я бы хотела, чтобы меня так звали.
