Это была Фастина. Он с улыбкой протянул ей руку, но она покачала головой:
— Новости, Кловис. Нарво сказал, что тебе будет интересно.
Она побежала обратно, а он, не спеша, последовал за ней.
Велюзи скорчился, пристально вглядываясь в экран. С недавнего времени по каналам общей связи начали передавать новости. Прежде экраны для подобных вещей не использовались, так как работало центральное бюро информации, где каждый мог получить необходимую справку. Теперь же информация подвергалась цензуре и передавалась в регулярных часовых выпусках, контролируемых опричниками Алмера.
На экране была Большая Поляна. Ее теперь окружала силовая стена почти в милю высотой.
На возвышающейся платформе стояли три члена Братства, они были раздеты догола. Двое мужчин и женщина. Их тела потемнели от грязи, а на коже хорошо заметны свежие следы побоев. Было видно, что они едва стоят на ногах от усталости и истощения. Платформу окружали опричники в черном и с длинными мечами в руках. На возвышении сидел человек, в котором можно было узнать Алмера по алой окантовке на маске и перчатках.
Теперь его уже не звали Алмером. Его звали просто Лидер.
— Я признаю вас виновными в соучастии в убийстве, — говорил Алмер. — И приговариваю к смерти в назидание всем остальным.
— Не может быть, — Марка с изумлением оглянулся на своих друзей. — Уже дошло до этого.
— Я же сказал, что процесс будет быстрым, — бесстрастно отозвался Велюзи. — В обществе, утратившем способность противостоять насилию, такие, как Алмер, достигают многого.
Марка увидел, что кольцо опричников повернулось лицом к платформе, подняв мечи. Осужденные упали на колени, не пытаясь ни протестовать, ни сопротивляться.
Мечи опустились, поднялись и снова упали, разбрызгивая сверкавшую на солнце кровь.
Затем опричники отступили прочь. Осужденные были изрублены на куски.
Марка едва не стошнило, он не мог заставить себя шевельнуться, чтобы отключить экран и, как зачарованный, смотрел на то, как Алмер вздернул голову, спустился с возвышения и встал рядом с окровавленными трупами.
Какое-то время он смотрел на них, потом небрежным жестом запахнул плащ и пошел к специально расчищенному месту, где стоял его черный скутер, охраняемый четырьмя опричниками.
Аудитория, как теперь видел Марка, была заполнена до отказа.
После этого они уже новостей не смотрели. Они передвинули дом из Греции в глубокие джунгли Цейлона и остановились близ древнего города Анурадхапуры. Огромные купола его храмов были построены за пять веков до христианской эры. Миновали тысячелетия, город пережил войны, землетрясения, но сдался надвигавшимся джунглям. Новоявленные отшельники поставили дом за храмом и постарались замаскировать деревьями так, чтобы он стал невидим с воздуха.
Шли месяцы, и они в этом далеком, затерянном в джунглях городе нашли относительное счастье — счастье отрешенности и покоя. Здесь солнце вечно клонилось к закату. Обезьяны и пестрые птицы сновали в ветвях деревьев и по окутанным лианами камням зданий. Джунгли и город, казалось, слились в единое целое.
Время от времени Нарво Велюзи летал к Черному морю, чтобы приглядеть за продолжением работ над передатчиком. Там сформировалась целая колония из тех, кто не хотел иметь ничего общего с Алмером или Братством. Он привозил с собой необходимые припасы, однажды даже специально связался с Брандом Каллаксом. Братство не беспокоило Бранда после прихода Алмера к власти, и он расточал похвалы системе опричников.
Однажды во время пикника на траве подле древнего храма они заметили чей-то скутер. Прятаться было поздно, их явно уже заметили, но тут Велюзи узнал машину.
— Это Бранд. Он спросил, где мы находимся, и мне пришлось сказать. Он обещал, что сохранит наше местонахождение в тайне.
Они знали, что если кто-то действительно захочет их отыскать, то это в конце концов будет сделано, но надеялись, что старый трюизм “с глаз долой — из сердца вон” окажется справедливым.
Бранд медленно опускал свой скутер, пока, наконец, не завис рядом с ними.
— Я пытался связаться с вами, — сказал он, — но не смог. Тогда я решил явиться сюда, чтобы попрощаться.
Бранд еще больше похудел с тех пор, как Марка видел его в последний раз, но был в хорошем расположении духа.
— Значит, звездолет готов? — спросил Марка.
— Да, мы стартуем завтра. Я вернусь через шесть месяцев, конечно…
— Конечно, — сказал Марка…
— …и не удивлюсь, если привезу с собой парочку здоровых титанцев.
Велюзи, не знавший, что Марка уже побывал на Титане, медленно сказал:
— А ты уверен, что сможешь выдержать путешествие в оба конца, Бранд?
Каллакс рассмеялся. — Уверен более, чем когда-либо. Вы еще вспомните мои слова, когда я вернусь. Фастина улыбнулась.
— Это будет здорово, если тебе удастся найти титанцев, Бранд. — Губы ее вдруг задрожали, и она отвернулась, чтобы скрыть подступившие слезы, притворившись, что ей надо собрать вещи.
Каллакс ничего не заметил и ухмыльнулся:
— Я знаю.
Он опустил скутер, чтобы они смогли подняться на борт.
— Надеюсь, у вас найдется что-нибудь выпить на прощание? Показывайте дорогу.
В центральном зале, полном золотисто-зеленого света, Каллакс плюхнулся на софу и вытянул ноги.
— Знаете, я согласен со многим из того, что делает Алмер. Ему хватает силы, убежденности, и он знает, чего хочет. Кое-кому пришлось плохо, я понимаю, ну, так они этого заслуживали. Я только не понимаю, почему его раздражает проект. Я не ожидал от него такого негативного взгляда.
— Я бы сказала, что все его взгляды негативны, — заметила Фастина, прислонясь к прозрачной стене и глядя на верхушки деревьев. Это были узловатые, старые деревья, росшие здесь, вероятно, еще до набега.
— Я так не считаю, — сказал Каллакс. Он оглянулся на Кловиса и Нарво, стоявших позади. — Не понимаю, почему вы прячетесь от него? Какой вред он может вам причинить? Его интересует лишь одно: как обуздать этих сумасшедших из Братства вины. Я знаю, ему пришлось предпринять кое-какие чрезвычайные меры, чтобы не допустить распространения заразы, и не оправдываю убийства, но кто-то вроде него был нам просто необходим.
— Да, — сказал Велюзи. — Ты, наверное, прав. Но лучше семь раз отмерить и один раз отрезать.
— Да не станет он строить козни против таких людей, как вы, — бывших членов Совета. Он не решится, во-первых, да ему это и не нужно, во-вторых. Я не понимаю, почему вы так тревожитесь?
