Ознакомительная версия.
— Как я, — вставил Сергей, делая нервный глоток вина. Он как остановился перед Максимом, когда он начал говорить, так и не сделал ни одного шага.
Максим сверкнул на него стеклами очков.
— Как ты. То такой человек наиболее подходит для этого дела. Очень полезны для здоровья государственные чиновники, особенно избранные всенародным голосованием, писатели и поэты, члены творческих союзов. В своей книге Лестригон утверждает, что самые невкусные малопитательные и даже вредные для здоровья это личности, поглощенные какой-нибудь гуманистической идеей. Очень важно, чтобы у человека были хорошие сильные волосы, тогда он отличается неповторимым вкусом. По Лестригону, когда человек оказывается внутри вас, вы уже не одиноки в этом мире. Причем, совершенно неважно кто кого съел. Если ты испытываешь чувство любви к человеку, неважно оказываешься ли ты в нем, или он — в тебе. Для влюбленных не имеет значения кто кого съел, главное, что они будут вместе всегда. Есть, правда, предположения, что книгу свою Лестригон писал, вовсе не испытывая того, что он так живо донес до читателей, а, так сказать, умозрительно — из головы своей. Но книгой этой пользуются уже не один век, и пока никто не жаловался, хотя может быть, и пользуются простой человеческой фантазией.
Максим снял очки, посмотрел их на свет и надел снова. Сергей, ни слова не говоря, налил еще по бокалу.
— Сегодня напьюсь, — сказал он. — А повар тебе для этого дела?
— Для этого. Скоро ведь День всех влюбленных.
— Ну и что?
— Самый большой праздник. Ну ладно, мне пора уже. Матильда заждалась. Я трубку специально отключил, чтобы она меня не вычислила, да Обжора ей все равно доложит.
Уже возле двери Максим, надев пальто, протянул руку.
— Слушай, — задумчиво проговорил Сергей. — А какие болезни-то лечатся… ну, таким образом.
— Да разные, все почти.
— Ну понятно… А простатит лечится?
— Лечится, а что?
— Да это я так просто, для общего развития. А повара я поищу, как обещал.
Глава 10
Друзья с приветом
Было двенадцать часов вечера, когда Максим вышел из мастерской Сергея в темный двор-колодец. Под ногами чавкал мокрый снег. Зима в этом году была неудачной, впрочем, как и всегда в этом городе. Плюс менялся на минус, от этого настроение было гнусным у всех трезвых жителей города.
Проходя через двор, Максим по приобретенной в последние месяцы привычке нащупал в кармане пальто холодную рукоятку пистолета — стало веселее, как будто он не один. Неторопливо прошел через темный двор, вышел на Восьмую линию. Машина с Обжорой осталась на Третьей линии, можно было позвонить и вызвать его сюда, но Максим решил пройтись пешком. Ему было о чем подумать.
Одна из стоявших на обочине машин вдруг тронулась и медленно поехала рядом с Максимом. Он снял пистолет с предохранителя и только после этого медленно обернулся. Так и есть, Фольксваген Обжоры. Значит, выследил. Может его сейчас пристрелить?… Эта заманчивая мысль пронеслась в голове Максима. Он знал, что если пристрелит Обжору, то у него появится слишком много неприятностей: Матильда наверняка догадается, что это его рук дело. При расследовании может всплыть Клуб гурманов, а члены клуба очень не любят общественного внимания. Он знал, что Обжору нужно убирать по-тихому. Человек этот был слишком опасен. Матильда доверяла ему все свои секреты, и он был предан ей всецело. Обжора считался хорошим работником и всегда был доволен, какую бы грязную работу ему не поручили. Избить кого-нибудь, припугнуть или убить — все делал с охотой. У него имелись трое подручных, которые охраняли дом, подавали к ужину, когда собиралась большая компания. У них имелось несомненное достоинство — они были глухонемыми и понимали и слушались только Обжору.
Максим остановился, остановился и Фольксваген. Максим, держа руки в карманах, некоторое время смотрел на темное стекло машины. Того, кто сидел в ней было не разглядеть, но он знал, что Обжора видит его. Видит и знает — наверняка он уже не раз обыскивал его карманы, — что в руке у Максима пистолет. Пусть гад понервничает, а может я сейчас выстрелю сквозь стекло. Прошло полминуты, прежде чем Максим открыл дверцу автомобиля.
Обжора не повернул головы, когда Максим садился в машину. Его курносый нос, чуть нависший лоб четко выделялись на фоне яркого света уличного фонаря. Физиономия у него была отвратительная, особенно не сходившая с губ улыбочка; он наверное и спал в этой улыбочке, и потом эта манера одеваться как работник крематория. Он выглядел старше своих тридцати пяти лет.
"Ничтожество, — подумал Максим. — Этого человека застрелил бы без сомнений и душевных мучений… А есть бы ни за что не стал."
— Куда вас отвезти? — спросил Обжора, повернув лицо к Максиму.
На щеке у него была ссадина, рука ободрана, значит, не зря Сергей колючую проволоку под окном натянул.
— А ты куда думаешь? Домой, конечно.
Машина тронулась.
— Ты что же, ничтожество, следил за мной?
— Никак нет, — живо откликнулся Обжора. — Мне следить за вами не положено. Мне Матильда Викторовна велела вас оберегать.
— А кто же следил? Я вот Матильде скажу, она тебе устроит.
— Никак нет, я не за вами следил, я Маринку — жену вашу бывшую искал. Сбежала. Не знаете, куда она спрятаться могла?
— Да нет, не знаю.
Обжора вздохнул тяжело.
— Не везет мне в этом году, у меня и по гороскопу год плохой. На свадьбе повара съели, а я виноват, что плохо приготовлен. Где нового теперь взять… — заныл Обжора. — Везде я виноват. А скоро День всех влюбленных. Ну, устроит мне Матильда Викторовна! Марина убежала… Я уже везде искал, всех ее знакомых обзвонил. Вы-то хоть не убежите? А то мне вообще тогда, вилы…
Максим вздрогнул.
— Я… Я нет, не убегу. А что?… А ну да, конечно.
Его вдруг бросило в жар.
— Но вы Матильде Викторовне не говорите, что я вам сказал, а то она меня высечет. Ладно?
— Ладно, не скажу.
— Ай!.. Где искать?! Везде ведь переискали, — бормотал Обжора. — А как день влюбленных настанет, с кого спрос? С Обжоры! Ну-ка, Обжора, говори почему плохо приготовлено. Где Марина?! За свадьбу получил. Повара съели…
"Ничтожество, — думал Максим. — Да я сам всех вас сожру!"
Зазвонил сотовый телефон, Максим поднес трубку к уху.
— Максим, Марина не появлялась?
— Марина? — Максим не сразу узнал Веру Николаевну — мать Марины. — Нет, не появлялась, я ее сам разыскиваю.
Вера Николаевна помолчала.
— Мне бы хоть труп ее расчлененный увидеть, — грустно сказала она в трубку. — Хоть бы труп.
Ознакомительная версия.
