Кентавр пожал плечами.
— Я почем знаю. Если бы ты спросил, как стремянки гнуть или стрелочные тяги ковать…
Штабс просто не находил себе места. Он вскочил и кинулся к столу, пытаясь зарисовать какую-то схему. Потом смял бумагу и выбросил в корзину.
— Вот ведь холера, все сходится! — бубнил он. — Он пытается извести императора… Но зачем? — закричал ротмистр. — Зачем ему это надо?
— А я о чем спросил? — и Возницкий кротко взглянул на патрона.
В дверь постучали.
— Войдите! — хором гаркнули кентавр с жандармом.
Это пришел камердинер. Он сообщил, что штабс-ротмистра Комарика приглашает к телефону полковник Исаев.
И все-таки Ваня увидел его. В смысле — крокодила. (Телевизор не считается, потому что телевизор, как утверждал папенька — это жвачка для дураков.)
Крокодил оказался здоровенной рептилией, Бог весть каким образом вставшей на задние лапы, напялившей на себя клетчатое кашемировое пальто и брюки и совершенно невероятным способом носящей ботинки, котелок и тросточку. Лапы у крокодила были длинные — что передние, что задние, — так что тот без труда отмахивал почти метровые шаги и легко вынимал из пасти дымящуюся трубку.
Ваня, будто загипнотизированный, побрел вслед за гадом, на которого на улице никто уже и внимания не обращал — столица быстро привыкает ко всему необычному, иначе бы она не была столицей. Папенька говорил, что еще до рождения Вани, даже до его женитьбы на маме, в Питере появился кентавр. И ничего, привыкли и к кентавру, не то что к крокодилу какому-нибудь.
Ящер зашел в антикварную лавку на Бармалеевой. Иван хотел было уже зайти следом, но в это время к лавке подъехал небольшой тентованный грузовик, из кузова выскочили дюжие ребята и начали вытаскивать огромный ящик.
Тотчас из лавки вышел высокий белоголовый и белобрысый толстяк с накрашенными ресницами и женским голосом начал распоряжаться, чтобы ящик несли аккуратно, не царапая. Смеясь и переругиваясь, дюжие ребята внесли ящик внутрь, потом вышли — и машина уехала.
Ваня с улицы заглянул в лавку.
Крокодила там не было.
Потоптавшись немного перед входом, Иван решился все-таки войти внутрь.
В лавке пахло благовониями, звучала восточная музыка, приглушающая чей-то разговор за бамбуковой занавеской, прикрывающей вход в глубь помещения.
— Што табе, малчык? — спросил его небритый носастый дядька, похожий на пирата.
— Зашел на крокодила посмотреть, — сознался Ваня. — Он, наверное, через другую дверь вышел.
Пират скривился:
— Ай, малчык, взрослых абманываищь? Какой в Петербург кракадыл? Сушеный?
— А разве… — Ваня готов был поклясться, что собственными глазами видел, как огромный ящер входил в эту лавку. Неужели ошибся?
Тут дверь распахнулась и тишина антикварной лавки взорвалась смехом, громкими разговорами и шорохом одежды — вошли туристы. Видимо, где-то рядом остановился экскурсионный автобус, и молодые ребята и девчонки из провинции решили накупить сувениров, чтобы не с пустыми руками возвращаться домой.
Пока дверь была открытой, по полу потянуло весьма заметным сквозняком, даже бамбук закачался, и Ваня, лишь мимолетно и нечаянно обернувшись на красивый деревянный перестук, заметил в тускло освещенном коридоре на вешалке клетчатое пальто и шляпу-котелок.
В глубокой задумчивости он вышел из лавки под тоскливое питерское небо. Странно, что пират пытался его обмануть. Или он не заметил посетителя? Хотя… как такого дылду, да еще и крокодила, не заметить? Очень странно.
Вот теперь-то и пришла пора думать своей головой. Крокодил вошел в лавку, в лавке пират сказал, что никто не заходил. Зачем? Ваня ему честно признался, что хотел поглазеть и точно видел, что крокодил зашел именно сюда, — на двадцать метров влево и вправо от «Бармалея» нет ни одной двери. Оттого, что ты отрицаешь очевидные вещи, они менее очевидными не становятся, ведь так?
Тем не менее — отрицал. Может, не хотел, чтобы мальчик испугался? Нет, потому что Ваня сам захотел посмотреть. Или ему запретили говорить о визите крокодила? А что такого, что крокодил зашел в антикварную лавку, им что нельзя? У владельца, например, не все в порядке с санитарной инспекцией, и животное в помещении — грубое нарушение норм санитарной безопасности. Но Ваня — ребенок, при чем тут инспекция? А может…
Страшная догадка поразила воображение Ивана Филаретовича. Крокодила заманили в лавку, убили, а из его шкуры решили сделать сапоги и дамские сумочки.
Глупости, как такую зверюгу убьешь, не попортив шкуры? Отравить разве что. Ваня вдруг вспомнил, что в лавке пахло свежим кофе, и крокодилу действительно могли подсыпать туда яд.
Что же делать? Звонить в полицию? А что говорить? «В антикварной лавке на Бармалеевой отравили крокодила»? А ну как у ящера с хозяином просто приватный разговор и никто о нем знать не должен? Вдруг они в сговоре?
Бедный Иван уж не знал, что и думать. Сплошные вопросы. И он решил сделать так: попросить папеньку… не сегодня, лучше завтра, утро вечера мудренее… пусть папенька позвонит в миграционную службу и узнает, где остановился крокодил. А потом легко уже будет выяснить, там он, или ушел куда-то и не вернулся. И если он действительно пропал — тогда уже бить тревогу.
Подумав, Ваня решил, что нашел неплохой выход, и от сердца отлегло.
Нежная трель телефонного звонка вывела Крокодила из состояния глубокой задумчивости. Трубку снял Муурики.
— Слушаю, — сказал он. — Добрый вечер. Да-да, все готово, можно заезжать. Спасибо, ждем.
Трубка заняла свое место на аппарате, а Гиви Зурабович в крайней волнительности потер вечно стынущие руки.
— Насколько я понял — пора? — поинтересовался Крокодил.
Сообщник кивнул. Крокодил встал с кресла и начал разоблачаться.
С самого утра гада преследовало стихотворение, прочитанное на днях: «Ни страны, ни погоста не хочу выбирать, на Васильевский остров я приду умирать…», — так вроде. Это к чему?
Чем дальше, тем больше Крокодил склонен был думать, что в предстоящей акции замешаны не только и не столько деньги… хотя и деньги тоже. Почему-то о покушении не сообщалось в прессе. Крокодил на сто процентов был уверен, что ранил царя, пусть легко, но ранил. Если бы в Англии стреляли в королеву…
Почему о покушении умолчали? Не хотели паники?
— Укладывайтесь! — Гиви Зурабович гостеприимно распахнул крышку ящика.
Ящик наполовину был заполнен зернистым пенопластом, чтобы лежать было мягче. Крокодил погрузился в противно шуршащие шарики. Добро хоть широкий ящик сделали — вошел чешуйчатый только по диагонали, а хвост свернул кокетливой завитушкой.
