Ознакомительная версия.
— Ох, слава Богу, — произносит Джоанна, когда замечает Маркуса. Она идет к нему, распахнув объятия. Но вместо того, чтобы обнять, лишь слегка касается его плеч, как будто вспомнив, что Отреченные не поклонники случайного физического контакта.
— Другие члены вашей фракции здесь уже несколько часов, но они не были уверены, что ты тоже придешь, — говорит Джоанна. Она имеет в виду группу Отреченных, которые были с моим отцом и Маркусом в том безопасном доме. Я даже и не подумала побеспокоиться о них.
Джоанна смотрит за плечо Маркуса: сначала на Тобиаса и Калеба, а затем на меня и Питера.
— Бог мой… — начинает она, задерживая взгляд на окровавленной рубашке Питера. — Я вызову врача. И я могу дать вам разрешение остаться здесь на ночь, но завтра члены нашей фракции должны принять общее решение. И… — Она переводит взгляд с Тобиаса на меня. — Они вряд ли будут в восторге от присутствия Бесстрашных в наших рядах. Я, конечно же, попрошу вас отдать все оружие, которое у вас есть.
Интересно, как она поняла, что я Бесстрашная? Я все еще в серой рубашке. Рубашке моего отца.
Сейчас его запах — смесь из мыла и пота, наполняет мой нос и голову. Я сжимаю руки в кулаки с такой силой, что ногти врезаются в кожу. Не здесь. Не здесь.
Тобиас сдает свой пистолет, но, когда я начинаю тянуться к своему спрятанному оружию, хватает меня за руку, отводя ее от спины и переплетая свои пальцы с моими.
Я понимаю, что разумно сохранить хотя бы один из наших пистолетов. Но для меня было бы большим облегчением отдать его.
— Меня зовут Джоанна Рейерс, — говорит она, протягивая мне, а затем и Тобиасу руку для приветствия. Приветствия Бесстрашных. Я впечатлена ее осведомленностью о традициях других фракций. Я все время забываю, как внимательны Дружелюбные, пока сама не сталкиваюсь с этим.
— Это Тоб… — начинает Маркус, но Тобиас прерывает его.
— Меня зовут Четвертый, — говорит он. — А это Трис, Калеб и Питер.
Несколько дней назад «Тобиас» было именем, которое среди Бесстрашных знала только я, эта его часть принадлежала мне одной. Я понимаю, почему он скрывает это имя от мира, за пределами Бесстрашия. Оно связывает его с Маркусом.
— Добро пожаловать в штаб Дружелюбия. — Взгляд Джоанны задержался на моем лице, и она криво улыбнулась. — Позвольте нам о вас позаботиться.
И мы позволили. Дружелюбная медсестра дала мне мазь для моего плеча, разработанную Эрудитами, чтобы ускорить заживление, а затем отвела Питера в больничную палату, чтобы подлечить его руку. Джоанна повела нас в столовую, где мы встретили часть Отреченных, которые были в том безопасном доме вместе с Калебом и моим отцом. Здесь Сьюзан и некоторые наших старых соседей, сидящие за деревянными столами, расставленными по всей комнате. Они приветствуют нас, особенно Маркуса, с еле сдерживаемыми слезами и улыбками на лицах.
Я держу Тобиаса за руку, прогибаясь под тяжестью жизней и слез присутствующих членов фракции моих родителей.
Один из Отреченных сует мне под нос чашку с дымящейся жидкостью и говорит:
— Выпей это. Это поможет тебе уснуть, как помогло и другим. Без сновидений.
Жидкость красно-розовая, как клубника. Я хватаю чашку и быстро выпиваю. На несколько секунд теплота напитка позволила ощутить наполненность хоть чем-то. И, допив последние капли, я ощущаю, как расслабляюсь. Кто-то ведет меня по коридору в комнату с кроватью. Вот и все.
Перевод: Марина Самойлова, Ania Lune, Валентина Суглобова, Ника Аккалаева, Звездкина Ксения
Редактура: Марина Самойлова, Denny Jaeger (Александра)
Испуганная, я открываю глаза. В моих руках зажата простыня. Но я вовсе не бегу по улицам города или коридорам Бесстрашия. Я нахожусь в кровати, в Дружелюбии, и в воздухе витает запах опилок.
Я поворачиваюсь и вздрагиваю, когда что-то упирается мне в спину. Протягиваю руку, и пальцы крепко обхватывают пистолет.
На мгновение я вижу Уилла, стоящего передо мной. Наши пистолеты направлены друг на друга… Его рука, я могла бы прострелить ему руку, почему я не сделала этого, почему? И я едва не выкрикиваю его имя.
А потом он исчезает.
Я встаю с кровати и одной рукой приподнимаю матрас, поддерживая его коленом. Потом засовываю пистолет под него, тем самым, разрешая ему похоронить оружие. Как только оно скрывается из виду и больше не давит на меня, голова проясняется.
Сейчас, когда вчерашний выброс адреналина исчерпал себя, и то, что помогло мне уснуть, ослабило свое действие, глубокая, пульсирующая боль в моем плече только усилилась. Я все в той же одежде, в которой была прошлой ночью. Уголок жесткого диска выглядывает из-под моей подушки, куда я сунула его прямо перед тем, как заснуть. На диске данные моделирования, которые контролировали Бесстрашных, и свидетельство того, что сделали Эрудиты. Этот диск слишком важен, даже чтобы просто притронуться к нему, но я не могу оставить его здесь, поэтому беру и засовываю его между комодом и стеной. Часть меня считает хорошей идеей уничтожить его, но я знаю, что только он содержит запись смерти моих родителей, так что решаю оставить его спрятанным.
Кто-то стучит в мою дверь. Я сажусь на краю кровати и пытаюсь пригладить волосы.
— Входите, — говорю я.
Дверь открывается и Тобиас заходит в комнату лишь наполовину, останавливаясь в дверном проеме. Он одет в те же джинсы, что и вчера, но вместо черной футболки на нем темно-красная, наверняка одолженная у кого-то из Дружелюбных. Этот цвет странно смотрится на нем, слишком яркий, но когда он прислоняет голову к дверному косяку, я вижу, что он делает его синие глаза светлее.
— Дружелюбные собираются через полчаса, — он хмурит брови и добавляет с драматической ноткой в голосе: — Чтобы решить нашу судьбу.
Я трясу головой.
— Никогда бы не подумала, что моя судьба будет в руках кучки Дружелюбных.
— Я тоже. У меня для тебя кое-что есть. — Он откручивает крышку маленькой бутылочки и протягивает пипетку, наполненную прозрачной жидкостью. — Лекарство от боли. Принимай целую пипетку каждые шесть часов.
— Спасибо. — Я выжимаю жидкость из пипетки в горло. Лекарство на вкус, как старый лимон.
Он подцепляет пальцем одну из шлевок на поясе и спрашивает:
— Ты как, Беатрис?
— Ты только что назвал меня Беатрис?
— Решил попробовать, — улыбается он. — А что, не очень?
— Только по особым случаям. Дни Инициации, дни Выбора… — Я останавливаюсь. Я собиралась назвать еще несколько праздников, но их отмечали только в Отречении. В Бесстрашии свои праздники, полагаю, но я не знаю, какие именно. И вообще, идея о том, что мы будем что-то отмечать, сейчас кажется совершенно нелепой, поэтому я не продолжаю.
Ознакомительная версия.
