— А это как-то лечится?
— Нет, только купируется, регулируется и корректируется. Давно разработаны практики манипулирования недовольной толпой. Криминал лишает творчества. Уголовник не мыслит, а только соображает, как хищник. Он уже не творец, разрушитель. Разврат изнашивает. Алкоголь отупляет. Наркотики быстро сводят в могилу. И никакой тебе революции, если умело дергать за вожжи взнузданное быдло.
— Но обществу всеобщего потребления нужны потребляди.
— У нас, верующих, иной взгляд на это. Вечный враг, который правит этим миром, хочет извести сынов Божьих и населить планету демонами. Дихотомия — это борьба между ангелом и бесом за душу человеческую. Дьяволу не дозволено непосредственно убивать людей. Он может только подстрекать нас на самоистребления. Как только постиндустриальный уклад достигнет апогея, людишки сами собой выведутся. Так считают православные.
— Ладно, Костик, языком молоть — не мешки ворочать. Пошли дальше праздновать Победу.
Костик был чокнутый с детства. В нашу эпоху экуменической эмансипации, когда лесбиянку можно хиротонисать в епископы, но нельзя носить православный крестик в классе, он на переменках в школьном коридоре безо всякого стеснения читал карманное Евангелие и даже крестился при учителях, за что его не раз вызывали к директору школы. Церковные посты отменили, а он строго постился по монашескому чину, хотя был такой худенький слабак, что соплёй перешибешь. Он вообще был хиляк, вечный ботаник и заучка. На уроках физкультуры стоял самым последним в строю. В армию его не взяли, потому что очкарик. Мы никогда с ним в школе не дружили. На службе в райисполкоме это был вечный Акакий Акакиевич. Даже не выслужил пенсию госслужащего третьего ранга, а получал копейки, как рядовой работяга. Я, как и все, издевался над ним, но под конец жизни случилось так, что мне пришлось бежать к нему домой за помощью.
Утром следующего дня, едва проснувшись, я понял, что моё старческое слабоумие перешло в сумасшествие… Я увидел рядом с собой руку монстра. Она была покрыта колючей чешуёй с еле заметными красными и жёлтыми узорами, как у круглоголовой ящерицы агамы.
Я отодвинулся от монстра, и… его рука двинулась вместе со мной. Скинул простыню и глянул на грудь и ноги — всё та же ящеричная чешуя по всему телу. Медленно поднялся и сел на кровати (профилактика против инсульта и инфаркта, доктор посоветовал). Взялся обеими руками за дверную ручку и медленно подтянулся, чтобы стать на ноги. Подошёл к зеркалу и увидел монстра в облике агамы-круглоголовки с широко раскрытой красной пастью.
Мне не к кому было пойти со своей бедой. По действующему законодательству, старикам запрещено навещать детей, чтобы не испортить внуков. Деды могут рассказать им о своём прошлом, о фактах, что шли бы вразрез с неоспоримым «Историконом». С детьми и внуками дедам в наше время разрешено встречаться раз в году на кладбище на радуницу, в день поминовения усопших. Я пошёл к Костику.
— С ума сошёл! В мае да ещё и в лыжном комбинезоне с капюшоном и лыжной шапочке с прорезями для глаз. Ты ж упаришься.
— Не подходи ко мне! Я заболел каким-то недугом кожи. Возможно, заразным.
— Я не дерматолог, но проходи и раздевайся. Осмотреть же надо.
Когда я скинул капюшон и стянул с головы лыжную шапочку, Костик пожал худенькими плечами:
— Ну и что случилось, старик?
— Я преобразился.
— Это в каком смысле?
— В физическом. Превратился в ящерообразного монстра.
— Я тебя всегда знал таким. Ещё с первого класса.
— Нет, ты потрогай мою руку! Это же кожа варана. И эти когти на пальцах. Тебе не противно было в детстве рядом со мной стоять?
— Нет, у нас весь класс был из таких.
— Не может быть!
— Посмотри в окно.
Я осторожно выглянул из-за шторы во двор. Детки-ангелочки играли в песочнице, зато на лавочках за ними присматривали мамы и бабушки — жабы, саламандры, игуаны и динозаврихи.
— Невинная детвора — ещё люди, потому что не грешили. Ну а взрослые, сам понимаешь.
— И давно это случилось?
— На моей памяти всегда было так.
— И попы — чешуйчатые чудища?
— В основном да. Разве что монахов можно встретить в человеческом облике.
— А почему я видел себя в зеркале в этом самом облике?
— Не скажу, потому что не знаю. Может быть, это наведённое самовнушение, что ты безгрешный человек.
— Может быть, Земля через какое-то вредоносное поле прошла или в атмосферу какая-то зараза попала?
— Опять же не скажу. Предполагаю, что все эти преображения — результат воздействия культурной среды.
Так вот почему этот придурок остался чистеньким — он никогда не понимал прелести рок-н-ролла, битломанов, растаманов, эротики и порнухи. Не носил на голове дредов и шапочек-пидарасок.
— Но должен же быть хоть какой-то смысл этого явления?
— Возможно, это подготовка к радушному приёму Антихриста.
— Мои друзья и сослуживцы — монстры-нелюди, мой брат — чудище, а?
Он утвердительно кивнул.
— А моя семья, дети, внуки?
— Внуки — просто ангелочки.
— Жена покойная какой была?
Он опустил голову и промолчал.
— За что ж мне такое наказание? Почему я один этот гадюшник вижу?
— Возможно, это прозрение. Научную подоплёку этого явления объяснить не смогу.
— Ты ж вон сколько церковных книжек прочитал! У тебя все полки святоотеческой литературой забиты. Неужто не можешь другу пособить — вернуть мне человеческий облик?
— Предполагаю, что могу. Но это только предположение.
— Так давай же!
— Думаю, это будет слишком дорого стоить.
— Да за любые деньги! Ничего не пожалею.
— Не тебе — мне это дорого обойдётся.
— Ну, давай, не тяни!
Я проснулся на ворохе свежего сена и поразился красоте природы вокруг. Цветистый луг у берёзовой рощицы был залит светом, но на голубом небе без единого облачка не было солнца. Стрекотали кузнечики, пронзительно жужжали пчёлы и басовито гудели шмели. На лугу паслись овечки с ягнятами, а на пригорке стояли домики под черепичной крышей, будто бы игрушечные. Между палисадниками у домиков играли дети, ну просто ангелочки.
Я нагнулся к роднику и набрал в сложенные ладони чистейшей воды, чтобы напиться. И тут же расцепил пальцы. В отражении на воде я увидел себя молодым и свежим. На руках — чистая упругая кожа без старческих конопушек.
— Как ты это сделал, дружище?
— Вот видишь — я для тебя уже дружище. А раньше был придурошным заучкой и занудой-праведником.
