Переговоры, продолжавшиеся в течение двух месяцев, принесли свои плоды. Был успешно заключен ряд торговых соглашений. Земляне ненавязчиво намекнули на возможность обмена технологиями; почти сразу выяснилось, что строение лицевой части роботов позволяло им легко изобразить ироничную ухмылку. Уладили военный вопрос. А улаживать уже было что: какой-то умник из высшего командования, возглавляющий экспедицию по исследованию неизученного до того момента участка космоса, обнаружив одиноко летящий неопознанный корабль, не вдаваясь в подробности приказал открыть по нему огонь. Корабль, как оказалось, нес на борту тех самых дипломатов, что высадились неделю спустя на Земле, и был практически безоружен. К счастью роботы, оказавшись ребятами необидчивыми, великодушно приняли наспех придуманное объяснение случившегося, и в свою очередь принесли официальные извинения за те девятнадцать крейсеров и четыре линкора, что были уничтожены ответным огнем.
Мое повторное знакомство с железяками состоялось лет через двадцать пять. От меня как раз ушла жена, уже не помню какая по счету, и наш полковой психотерапевт, добрейшей души человек, предвидя мой очередной нервный срыв, предложил мне занять себя каким-нибудь делом. Если быть точным, он прошелся по своему кабинету, тяжело вздыхнул, выудил из книжного шкафа первую попавшуюся под руку книгу, и сообщил мне три важные, на его взгляд, вещи. Во-первых, что зарплата психотерапевта зависит от самочувствия каждого солдата, даже такой сволочи, как я. Во-вторых, что у него четверо детей, которых ему нужно кормить и одевать в одиночку, на одно его сраное жалование сраного психотерапевта. Наконец, пообещал, и это в-третьих, что если я, такой-то и такой-то (клянусь, в тот день я узнал о себе столько нового...), в очередной раз уйду в запой, он возьмет вот эту самую книгу и... Скажем так, интегрирует ее в меня весьма неприглядным способом. После чего швырнул книжку мне в руки и приказал прочитать к концу недели. На том сеанс психологической помощи завершился.
Книга оказалась потрепанным томиком «Железяк» Стивенсона. Бред сумасшедшего, привычно подумал я. Но, едва начав читать, остановиться уже не мог.
Небольшой ликбез.
Место обитания разумных машин – спутник «Железяка», собственно, в честь них и названная, четвертый по величине спутник планеты-гиганта Малиокса, ускорение свободного падения на экваторе – 9,2 g, газовый состав атмосферы практически идентичен земному, биомасса... Не помню точно, да это и не важно.
Население – 9 миллионов разумных машин. Уникальных машин.
Я читал и не мог перестать удивляться.
Уникальность закладывалась в железяк на уровне программы: перед началом функционирования каждый из роботов получал случайный набор предрасположенностей. Кто-то становился военным, кто-то – ученым, кто-то – деятелем искусства... Все они появлялись на свет разными, но все, как один, рождались профессионалами своего дела. Я смотрел на репродукции картин, созданных художником-железякой, по сути, безжизненным куском металла, и у меня захватывало дух... Хотя фотографии разорванных в клочья боевых кораблей землян, признаться, тоже впечатляли.
Была у железяк, как выяснилось, одна странность, на первых порах весьма затруднявшая исследования Стивенсона: машины не под каким предлогом не подпускали к своей планете чужаков. Как только нечто инородное приближалось к поверхности планеты на определенное расстояние, а именно 140 тысяч километров, оно уничтожалось. Никакая дипломатия не работала: инструкция на уничтожение, также как и способность к творчеству, встраивалась в сознание каждого робота с момента рождения. Сопротивляться этой команде железяки не могли. Конечно, раз в пару лет кто-нибудь из землян все же пытался прорваться к поверхности планеты: дураков и самоубийц хватало всегда. Роботам лишь оставалось приносить официальные извинения родственникам. С «законом 140» приходилось считаться.
И да, чуть не забыл: роботы любили друг друга.
Понимаю. Стоит ли удивляться, что едва Стивенсон выдвинул подобное предположение, его поспешили упрятать в лечебницу для душевнобольных? Сама мысль о том, что роботы способны осмыслить и переживать чувство, которое человечество считает неопровержимым доказательством своего духовного величия, способна вогнать в легкий ступор. Сегодня это неоспоримый, многократно перепроверенный факт.
Кто бы ни был создателем этих любящих машин, похоже, он осуществил невозможное путем невероятного. Безусловная любовь распространялась на всех представителей своего вида: роботы были полностью лишены чувства ревности. В отличие от намертво программируемых творческих предрасположенностей, понимание принципов любви закладывалось в сознание машины непосредственно в процессе функционирования, и могло быть в любое время изменено. Иначе говоря, роботы всю свою жизнь учились любить.
К сожалению, именно этот факт и сыграл с ними злую шутку"
Конец записи.
Стальная нога тяжело опустилась на автомобиль. У машины не было шансов: острая паучья лапа прорвала крышу, с хрустящим скрежетом пробила днище и зарылась в асфальт.
Робот шел.
- Внимание! Зафиксирован аппаратный сбой! – хрипло взвизгнули динамики в том месте, где по очертаниям угадывалась голова стального четвероногого исполина. – Возможна некорректная...
Засвистели сервоприводы. Тяжелый многоствольный пулемет на руке робота завращался. На землю с шипением обрушился свинцовый дождь.
- ... некорректная обработка заложенной программы, вплоть до нарушения базовых законов.
Люди вокруг падали, сраженные шквалом пуль: робот не знал пощады. Шансов выжить у них не было.
- Попытка аварийного возврата к базовым законам... Ошибка. Действие запрещено заложенной программой... - робот прошелся очередью по жилому дому, преграждающему путь. Несущие балки подломились, не выдержав повреждений, и здание, вздымая столп пыли, ухнуло вниз. – Попытка аварийного отключения... Ошибка. Действие запрещено заложенной программой...
Робот пересек развалины здания и ступил на центральный проспект. Осмотрелся, сделав полный оборот туловищем. На первый взгляд, типичная сцена бездумного насилия. Совершенно одинаковые и различающиеся лишь номерами машины, брошенные разбежавшимися в панике владельцами, образовали огромную серую пробку по всей длине проспекта; жители тюремного полигона, не успевшие спрятаться, словно тараканы сновали между ними в поисках хоть какого-то укрытия. На тротуаре лежал, истекая кровью, полуголый босой мужчина с разбитой головой и торчащим из живота ножом. Ничего необычного... И все же стальной гигант насторожился. Застыл, анализируя показания множества сенсоров. Наконец, прицелившись, он прошелся очередью по той отдаленной части улицы, где по непонятной причине не стояло ни одного автомобиля.
