Несколько недель гинеколог убеждал Ройяла вмешаться в систему коммутации электрических цепей здания — в качестве средства мести нижним этажам. Эта предполагаемая власть над высоткой главным образом и привлекала соседей к Ройялу. Мягкими руками и манерами врача на обходе Пэнгборн немного раздражал Ройяла; он как будто постоянно пытался утешить беспокойную пациентку в интересном положении. Впрочем, Пэнгборн принадлежал к новому поколению гинекологов, которые вообще не притрагиваются к пациенткам и не принимают новорожденных. Он специализировался на компьютерном анализе криков рожениц, по которым прогнозировал все будущие жалобы. И естественно, единственной привязанностью Пэнгборна в высотке была лаборантка со 2-го этажа — тощая, тихая брюнетка. Хотя после начала стычек он порвал и с ней.
Ройял смотрел, как Пэнгборн успокаивает пса и осматривает раны. Потом они наполовину донесли, наполовину доволокли собаку до квартиры.
К счастью, Анна и Джейн Шеридан отправились в супермаркет 10-го — на единственном лифте, оставленном для общих нужд.
Пэнгборн уложил собаку на покрывало дивана.
— Хорошо, что вы тут, — сказал Ройял. — Вы не на практике?
Пэнгборн погладил опухшую голову овчарки; его белая ладонь казалась еще тоньше от крови.
— Я езжу в консультацию два раза в неделю — как раз хватает времени прослушать последние записи криков. А так — здесь дежурю. — Он пристально посмотрел на Ройяла. — На вашем месте я бы присматривал за Анной — если вы не хотите, чтобы она…
— Разумный совет. А вы не думали уехать? Нынешние условия…
Гинеколог нахмурился, словно не понимая, всерьез ли говорит Ройял.
— Я только въехал. С чего это я буду уступать этим людям? — Он решительно ткнул в пол окровавленным пальцем.
Пораженный тем, с какой решимостью этот утонченный и педантичный человек собирался отстаивать свои владения, Ройял проводил его до двери, поблагодарил за помощь и пообещал обсудить с ним диверсии на лифтах. Следующие полчаса Ройял промывал овчарке раны. Нападение пробудило в нем почти осознанное желание конфликта. До сих пор он действовал, как миротворец, удерживая соседей от бессмысленной мести. Теперь он жаждал беспорядков. Любой ценой.
Где-то внизу разбилась бутылка, грохнувшись на балкон, — короткий взрыв на фоне нарастающего рева магнитофонов, криков и стуков. Свет в доме начал гаснуть, зачехленная мебель вокруг Ройяла будто таяла в тумане. Близился вечер, скоро начнется опасное время. Представив, как Анна будет пробиваться обратно с 10-го этажа, Ройял повернулся к выходу из квартиры.
У двери он остановился, накрыв ладонью циферблат наручных часов. Об Анне он беспокоился с прежней силой — по крайней мере, ощущал к ней сильные собственнические чувства, — но решил подождать еще полчаса, прежде чем отправляться на розыски. И пусть это только увеличит опасность, возможность стычки. Ройял спокойно прошел по квартире, замечая на полу телефоны с аккуратно накрученными кабелями. Анна, даже если попадет в ловушку, позвонить не сможет.
Ожидая в темноте, он поднялся в пентхаус посмотреть на чаек. В вечерних сумерках их оперение казалось призрачным. Как птицы, поджидающие на карнизах мавзолея, они сверкали крыльями над белым бетоном. Ройял думал о жене, о том, что на нее могут напасть, и почти сексуальная дрожь от опасности и жажды мести скрутила нервы. Через двадцать минут он покинет квартиру и начнет убийственный спуск — смертельное пике. Жаль, что нельзя взять с собой птиц. Ройял представил, как они ныряют в лифтовые шахты, кружат над лестничными пролетами и мчатся по коридорам. Он смотрел, как птицы кружат в воздухе, слушал их крики и думал о грядущем насилии.
В семь часов Энтони Ройял отправился с белой овчаркой на розыски жены. Пес оправился после побоев и шел, прихрамывая, впереди. Его промокшая шкура была покрыта ярко-алыми пятнами. Этими знаками битвы Ройял гордился, как и пятнами крови на своей куртке. Словно подражая псу, Ройял носил на груди и бедрах его кровь, как знаки отличия на костюме палача.
Он начал спуск в глубины здания с холла скоростных лифтов. Из кабины только что вышла группа возбужденных соседей, — четырьмя этажами ниже жильцы с 15-го разграбили квартиру. Такие налеты происходили все чаще. Особенно уязвимыми были пустые квартиры, даже оставленные всего на один день. Какая-то нематериальная система связи предупреждала готовых к рейду налетчиков, что квартира десятком этажей выше или ниже готова к разорению.
С трудом Ройял нашел лифт, который довез его до 35-го этажа. Ресторан был закрыт; приготовив последний обед, шеф-повар и его жена навсегда скрылись. Кресла и столы громоздились беспорядочной баррикадой, на двери висел замок. Высокие обзорные окна, открывавшие волшебный вид, были закрыты ставнями, и северный конец бассейна погрузился во тьму.
Последний пловец, рыночный аналитик с 38-го этажа, как раз вылезал из бассейна; его жена караулила у раздевалки, пока он переодевался. Овчарка прошлепала по лужам на липких плитках под вышками и облегчилась в открытую дверь пустой раздевалки. Женщина даже не поморщилась. Ройял почувствовал гордость за пса — возрождался примитивный рефлекс территории. Пометив раздевалку ярко-желтой собачьей мочой, Ройял ее захватил.
Еще час он продолжал искать жену, спускаясь все ниже в центральную секцию высотки. Горы мусора не давали подобраться к забитым мусоропроводам. Лестницы были усыпаны битым стеклом, обломками кухонных стульев и оторванными кусками перил. Таксофоны в лифтовых холлах стояли разбитыми, словно жильцы договорились прервать всякие контакты с внешним миром.
Чем ниже спускался Ройял, тем сильнее становилась разруха. Двери пожарных выходов были сорваны с петель, кварцевые стекла смотровых окон выбиты. Освещение в коридорах и на лестницах не работало, разбитые лампы никто менять не собирался. К восьми часам коридоры погружались почти в полный мрак; тут и там валялись мешки мусора. Надписи на стенах, сделанные светящимися красками, напоминали декорации фильма ужасов.
В холлах собирались воинственные группы жителей — охраняли свои лифты. Многие женщины носили камеры со вспышками, готовые запечатлеть любой акт насилия, любое вторжение на их территорию.
Меняя лифты и обследуя по два этажа за раз, Ройял наконец добрался до нижней половины дома. Его не трогали, когда он появлялся в холлах, расступались. Раненая овчарка и пятна крови на куртке давали ему пропуск на территории враждующих кланов — словно владыке, спустившемуся из своей цитадели, дабы предъявить раны восставшим подданным.
