Глава 19
– Может показаться странным, но для преодоления столь огромных расстояний нет необходимости в том, чтобы звездолёт достиг, и уж тем более, превысил скорость света, с помощью сверхмощных двигателей. Всем хорошо известно, что каждая последующая тысяча километров в секунду, при приближении к световому барьеру, обойдётся гораздо большими затратами топлива, чем предыдущая – вспомните преобразования Лоренца.
Замечу, что для использования нуль-тоннельных переходов и аппаратов «Нультон», достаточно скорости в половину скорости света плюс «одна акция» – шутка, с долей правды. Для создания гарантированного тоннельного эффекта будет достаточно, скажем, 151–153 тысячи километров в секунду, что при удвоении даёт нам скорость, превышающую скорость света.
Замечу, подобная скорость вполне доступна уже на сегодняшний день, с теми технологиями, которые известны человечеству. Думаю, наиболее эффективным, можно считать, прямоточный термоядерный двигатель, который легко преобразуется в фотонный, при использовании антивещества. Для тех, кто не знает, последнее, то есть антивещество, мы неоднократно, можно сказать, стабильно получали и получаем на нашем ускорителе в Дубне…
– Сергей, извините, что перебиваю, – неожиданно для всех и самого оратора, обратилась к докладчику Лия.
– Что? – Щербаков даже повернулся в её сторону одним ухом, показывая всем своим видом, что ничего не слышал.
– Я говорю, извините, Сергей… – растерянно повторила будущий астронавигатор.
– А я бы так слушал, и слушал, и слушал… ваш божественный голос.
Спустя минуту, Лия продолжила, просмеявшись вместе со всеми.
– Сергей, вы дошутитесь до упомянутых вами инквизиторов. Забыли, время – ваш враг?
– Уточню – наш общий враг, но об этом только после вашего дополнения, ведь я глубоко в душе очень даже джентльмен.
Девушка, в отличие от зала, решила игнорировать очередную выходку Щербакова, чтобы иметь чистую совесть, когда его подвергнут позорному отречению от науки за свою неуёмную болтовню.
– Серёжа, я хотела напомнить всем присутствующим, что при использовании прямоточного термоядерного двигателя, уходящий далеко вперёд по курсу звездолёта ионизированный луч, позволяет пополнять не только запасы водорода и дейтерия, но и антивещества, которое всегда имеется в космическом пространстве, правда, в весьма ограниченном количестве.
– Признаюсь, прекрасная звёздная фея, я и не подумал об этом замечательном факте, собираясь убеждать всех присутствующих, что мы успеем накопить, естественно, на всех, имеющихся у человечества ускорителях, такое количество антивещества, что его хватит на весь полёт.
– А вы ещё и врунишка?
– Да! Я вру, врал, простите, иногда вру, но не сейчас и не вам, прекрасная фея. – Он перевёл взгляд, со смущённой его обращением девушки на всех сидящих, и добавил, скорчив совершенно безобидную физиономию. – И не вам, мои милые гномики.
Смех стал слабой гарантией того, что через пятнадцать минут тело докладчика не будет с позором вынесено на задворки науки.
– Теперь и я верю в библейские откровения! – воскликнул Щербаков, подняв руки над головой. – Нет сомнения в том факте, что змей-искуситель вручил яблочко божественной мудрости именно Лие, извините, Еве. Впрочем, «Библия» скромно умолчала о том, что она одна съела этот запретный плод знаний и мудрости, решив не предлагать его Адаму, думающему о рыбалке и футболе…
На этот раз, даже ответственный секретарь не смог сдержаться от смеха, увлечённый общей реакцией на очередную шутку физика. У него не осталось сомнений, что Щербаков сможет проговорить хоть до ужина, и никто этого не заметит.
Его удивила способность русских шутить, даже в критических и безнадёжных ситуациях. Вполне возможно – это защитная реакция людей на ту экономическую и политическую нестабильность, которые преследовали и преследуют Россию на протяжении всей её обозримой истории.
– Да… чрезмерная стабильность и обустроенный быт несут застой эмоций и отсутствие иммунитета к неожиданным трудностям, что приводит нас, европейцев, в состояние стресса или паралича воли, даже в самых безобидных ситуациях. Так произошло, когда Гитлер за полгода оккупировал всю Европу, парализованную неожиданным нарушением бытового комфорта…
Я прав, утверждая в своей последней книге, что русские выиграли во Второй Мировой войне, именно, из-за отсутствия у них нормальных бытовых условий жизни людей. Для русских солдат холодный блиндаж и сырой окоп не были самым страшным испытанием, если учесть, что они получали, при этом, полноценное, даже усиленное питание и фронтовые сто грамм водки…
Плох тот солдат, который думает не о наступающем враге, а о собственных подштанниках, которые испачкал, да ещё и промочил в окопной грязи, да, вдобавок к этому, привык завтракать, обедать и ужинать в строго определённое время, уходя на «обеденный перерыв» в самый разгар атаки врага…
Ответственный секретарь, будучи бельгийцем и профессором социологии, исследующим проблему влияния бытовых условий жизни людей на их сознание, не заметил, как отключился от происходящего в зале. Он не слышал многих технических подробностей, которые излагал Щербаков.
Впрочем, для него, гуманитария, они ровным счётом ни о чём не говорили. В этот самый момент его интересовали собственные мысли относительно твёрдости духа европейских солдат, изнеженных, с самого рождения, бытовым комфортом.
– Вот поэтому, у нас не было и не могло быть Брестской крепости, которая одна держала осаду, в полном окружении, почти полтора месяца, а вся Франция, ставшей лидером по времени противостояния фашистам, – всего месяц…
Зал снова взорвался хохотом, что оборвало ход мыслей социолога…
– Теперь, вы понимаете, что основная задача состоит не столько в достижении около световых скоростей, а в том, чтобы пронзать пространство, не затрачивая на это время.
Сергей быстро отыскал, в огромном зале, взглядом Лию и, обращаясь непосредственно к ней, продолжил.
– Как весьма точно заметила правнучка Евы в энной степени – время наш враг! В этой связи, замечу, что аппарат «Нультон» даёт возможность делать гигантские прыжки в космосе вовсе без потери времени. Естественно, некоторые технические задержки неизбежны. Например, при разгоне звездолёта, его манёврах между звёзд или при необходимом изменении курса звёздного корабля.
Именно из-за названных мною потерь времени, в результате всего полёта, они могут составить несколько месяцев или лет, при крайне негативных или непредвиденных обстоятельствах. Впрочем, даже в этом случае мы можем говорить о годах, а не о десятках лет.
