— Нo что решили? — не выдержал Итагаро.
— «…Принято решение отказаться в принципе от политики единообразия в школьной учёбе, признав её доведённой на практике до такого абсурда, когда совершенно не учитывались ни личные, ни местные или национальные особенности и традиции…»
— Что, так прямо и сказано? — удивился Минакри. — После этого местного произвола? Хотя ладно, читай дальше…
— А дальше, представьте: «…отменить жёсткое соответствие планов учебных курсов возрастным группам учеников во всех типах школ; снять ничем не оправданные препятствия в допуске к учебной литературе; разрешить домашнее обучение не только для детей, больных редкими и необычными болезнями, но также и для одарённых и рано созревших, развитие которых очевидно превосходит уровень того, что им приходится делать в обычной школе…» Всё, как и есть в Чхаино-Тмефанхии! «…Признать факт существования особых категорий детей, которых обременительно для них самих и накладно для общества учить по единой программе и в единой темпе с остальными, затем фактически переучивая заново в ходе специального образования…» И в общем — «…таким детям должна быть предоставлена возможность реализовать себя и состояться как личностям в болee раннем возрасте…» И даже, вот: «…многие известные в истории люди отличались ранним развитием…» А как нам доказывали, что большинство известных людей в своём детстве плохо учились, дрались, воровали, остальные — досадное исключение?
— Нет, а всё-таки? — переспросила Фиар. — Это пока вообще — a… конкретно к нам?
— К этому и перехожу. Хотя подождите… Что… просто та же специализация в учёбе? Ну, знаете… — разочарованно произнёс Талир. — Опять то, что уже было?
— И это всё? — вырвалось у Лартаяу — Итог уже новых педагогических исканий?
— Да нет же, — успокоил его Талир. — Я ещё не всё прочёл… Ах, наверно, вот оно: «…Объявляется общегосударственный конкурсный отбор детей от 7 до 16 лет с целью выявления у них особых способностей, одарённости в том или ином направлении, либо общего раннего развития. Отбор будет проводиться в два этапа: первый — на местном уровне, второй — в административных центрах областей и регионов…» Правда, не очень представляю этот «местный уровень», но так сказано. И признано даже, что и «…среди подростков с психическими отклонениями тоже есть особо одарённые и с ускоренным развитием, которые могут допускаться к конкурсному отбору с разрешения психиатров…» Правда, сразу оговорка, что «…талант — не привилегия, а ответственность, и дети, которые будут отобраны, должны прежде всего понимать это…» И вот конкретно: первый этап отбора, «на местном уровне» — начинается с 1 сахвея, второй, «по регионам» — с 20-гo, «…подведение итогов — к концу месяца, организация школ и начало занятий — в течение хулумбара…» Да, вот он — наш шанс. Хотя сразу и не верится, чтобы всё так изменилось…
— А представьте, узнай мы об этом… до того? — почему-то спросила Фиар. — Возможно, и не подумали бы пойти в подземелье!
— Наоборот, они всё и решили потому, что мы это сделали, — возразил Итагаро. — Прямо сейчас, этой ночью… Да, быстро среагировали. И это только он нам сказал, что готовились давно…
— Но в печати будет подано именно так, — согласился Талир. — Постановление — в сегодняшней газете, а то — уже в завтрашней…
— Похоже, да, — согласился и Ратона. — Получается, в итоге сделали два больших добрых дела… Но и то правда: какой ценой…
— Вот именно, — ответила Фиар. — Одни «исполняют долг», а с чувством вины остаются другие. А тем не надо думать — им долг заменяет и ум, и совесть…
— С мыслей о чём всё и начиналось… — напомнил Ратона, — Так что, в самом деле: кто толкнул нас на это? И через что прошёл сам, что пережил, и как всё планировал?
— Это вряд ли узнаем, — сказал Итагаро. — Останемся с этой своей невольной виной — и тайной участия в этом…
— Хотя разве в таких делах всё предусмотришь заранее… Да, подождите, — спохватился Донот, — а куда мы всё едем и едем?
— Сам не понимаю, — забеспокоился Итагаро. — Хотя не знаю этой дороги — не так же далеко от города мы зашли по тоннелю… Или эта окраинная платформа — на какой окраине?
— Действительно, мальчики, — откликнулась Фиар. — А я уже было начала думать: какой характер одарённости назвать на этом отборе, чтобы мы остались вместе…
Но в этот момент грузовик, неожиданно сбавив скорость, стал сворачивать — и все замерли в ожидании. А грузовик, проехав совсем немного, тут же вновь вошёл в поворот, что-то объезжая…
— Вот, кажется, и приехали, — сказал Итагаро. — Только куда…
Грузовик, снова войдя в очередной поворот, но как бы не завершив его, вдруг остановился — и стал медленно подаваться куда-то задним ходом…
— Да, кажется, всё, — сказал Талир, складывая газету. — Надо вставать. Только ничего не забудьте…
— Подожди, остановимся сначала, — ответил Лартаяу. — Мне надо сложить лодку. И главное — не забыть оружие…
— Выходите! — донеслось через мегафон даже прежде, чем грузовик окончательно остановился. — Сейчас мы открываем дверь!
— Подождите, мы так, сразу, не можем… — начал Лартаяу, но дверь уже стала открываться. После темноты пасмурный утренний свет казался таким ярким, что Джантар он зажмурился — успев, однако, заметить, что Талир был уже в очках…
— Выходите! — повторил голос снаружи. — И быстро в вагон!
— Это вы солдатами так командуйте, а здесь — мирные дети! — не выдержала Фиар. — Которым ещё надо всё собрать! Ладно, мальчики, встаём…
Джантар встал, преодолевая дрожь от холода и осторожно приоткрыв глаза. Грузовик стоял задним бортом к. неширокой платформе, у которой их ждал обычный на вид пассажирский вагон рельсовой дороги. За спиной, судя по хлопанью резины, Лартаяу быстро складывал лодку.
— Ну, где вы там? — снова донёсся голос снаружи. — У нас совсем нет времени! Вас уже пора отправлять!
— Ладно, пойдём, — сказал Итагаро, первым выходя на платформу со своим мешком.
Джантар неуверенно ступил следом на неровное, в выбоинах, с острыми краями выступавшей из-под цемента каменной крошки, покрытие платформы. И хотя до двери вагона было всего несколько шагов — идти было трудно, рассчитывая каждый шаг, ведь после соприкосновения с холодным металлом ноги едва ощущали поверхность. Должно быть, это была давно заброшенная или редко используемая платформа, потому их и решили отправлять отсюда — но и не это сразу привлекло внимание Джантара, а решётки на окнах вагона. Грубые, явно только что приваренные, с ещё свежими каплями расплава — точно как в видении. Хотя это сбывался, кажется, самый благоприятный вариант: ехать предстояло не в пугающую неизвестность, а обратно в Тисаюм…
