Ветер снаружи ревел, завывал в щелях, швырял разный хлам о стены и пол в соседних помещениях. Иногда Связному казалось, что за стеной кто-то есть. Возможно, так оно и было (животным тоже надо где-то прятаться). Во всяком случае, никто из своих не стал бы шастать по дому, не брякнув предварительно куском арматуры по стояку отопления внизу у входа, дабы не получить ненароком заряд дроби с мелкими гайками и кусками проволоки из его видавшего виды компрессионного ружья.
Снаружи стояла кромешная тьма. При такой метели в небе нельзя было разглядеть ни одной луны, — только тьма, песок и лед, и холод — пронимающий до самых костей лютый холод.
Зима — время, когда сутки делятся надвое, и темной ночью, если нет ледяного дождя или снегопада, в небе можно ясно видеть одну из двух лун Агара, а днем оба солнца, оранжевое и изжелто-белое, стоят почти рядом. В летнее время Агар проходит между двумя своими светилами и Аркаб с Нуброком сменяют друг друга на небосводе, сменяя день днем. А вот зимой… Зимой ураганные ветры швыряют в лицо ледяными колючками, а по ночам бывает настолько холодно, что можно запросто превратиться в ледяной памятник самому себе, стоит только присесть и задремать в каком-нибудь закутке, наивно попытавшись согреться без огня…
Связной ждал.
Шестнадцать часов назад черный командир по имени Святой Отец вышел на связь через спутник и сообщил Связному о необходимости срочно с ним встретиться. Несмотря на закрытый канал и использование в разговоре особого шифра на вопрос о причине срочности Святой Отец лишь сказал, что это «особое дело», дав понять, что уточнять не стоит. Связной не стал. Ему уже было понятно — от кого будет задание.
Они сговорились о встрече в Харфахаре, куда держал путь Связной, и черный командир отключился.
Связной пришел сюда семь часов назад.
Он достал из кармана старые часы и взглянул на покрытый ударопрочным стеклом голубой циферблат, двадцать два деления на котором были окрашены оранжевым, и другие двадцать два — белым цветом. Главная стрелка показывала пять часов на белом. Час назад должен был появиться Святой Отец. Черный командир опаздывал…
Допив бульон, он плеснул в кружку из стоявшего на кирпиче чайника, бросил сверху щепоть соли, разболтал и, подождав, чтобы немного остыло, проглотил одним залпом, после вытер кружку насухо и убрал в стоявший рядом заплечный мешок. Встав с кресла, Связной взял ружье и направился к двери, собираясь спуститься этажом ниже, где был условный «туалет», когда проржавевшая батарея отопления в углу загудела: «бом-м» — труба резко заглохла (так бывает, если после удара упереться в трубу ногой); и снова: «бом-м» — дважды с одинаковым интервалом. После небольшой паузы, раздался последний удар: «бом-м-м-м…» — без прерывания, — труба гудела пока не затихла сама собой. Связной отошел от двери в левый угол.
На лестничной клетке за дверью нарочито зашаркали. Шаги приблизились и кто-то громко высморкался.
— Эй, Связной! — Раздался за дверью знакомый голос. — Ты там аккуратнее с ружьем… не шмаляй из-за угла. Это мы.
— Не ссы только там под дверью, Святой Отец, — ответил Связной. — Кто там с тобой? Бизон?
— Я, конечно, — пробасил из-за двери второй знакомый голос.
Связной пинком вышиб подпиравшую дверь палку и дверь со скрипом приоткрылась.
— Входите.
Бизон вошел первым. Здоровенный детина в сером плаще с тяжелой челюстью и почти квадратной, прикрытой капюшоном, из-под которого по сторонам торчали рыжие как огонь, немытые волосы, головой быстрым взглядом окинул помещение.
Простолюдин из городских низов, в прошлом шахтер, потом — каторжанин, а после побега из лагеря — революционер, Бизон был первым помощником Святого Отца, а также и его телохранителем.
— Бога нет, брат! — пробасил здоровяк осмотревшись.
— Бога нет, — ответил Связной, приобняв здоровяка и похлопав того по спине.
— Заходи, командир, — пробасил здоровяк, пропуская внутрь человека неопределенного возраста с аристократическими чертами лица и более утонченного, чем он сам, телосложения.
Бывший священник Серого Братства и командир небольшого отряда революционеров был одет в такой же серый, как и у его помощника, плащ и высокие сапоги с ножнами; капюшон плаща был откинут назад, а его голову плотно облегала черная шапка со скатанной кверху маской; за плечами — рюкзак и лазерная винтовка; на поясе — кобуры с кинетическим и лазерным пистолетами.
— Бога нет, Святой Отец! — улыбнулся Связной вошедшему черному командиру.
— Нахер богов, Связной! — ответил Святой Отец, заключая того в товарищеские объятья. — Как ты, брат?
— Бывало и получше… Ты же знаешь, я не люблю зиму.
— Зиму никто не любит, брат. — Ответил Святой Отец. — А чем это у тебя тут так вкусно пахнет?
— Крысой, конечно. Располагайтесь, — Связной закрыл дверь и снова подпер ее палкой, — похлебки хватит на всех…
— Хорошая работа, парни! — сказал Связной, когда товарищи, осушив кружки, принялись потирать руки над огнем.
— Ты про летунов? — уточнил черный командир.
— А-то! Вчера днем над Волчьим хребтом было жарко…
— Про себя не скажу, конечно, но кое-кому точно припекло, — улыбнулся бывший священник.
— Сколько там их, кстати, было? — поинтересовался Связной.
— Летунов? — пожал плечами Святой Отец. — Четыре.
— Три корыта с «псарней» и одно с красножопым святошей, — пояснил Бизон, подкидывая дров в костер, — одно корыто мы со Святым Отцом грохнули, а красножопого Первый лично подбил!
— Хах! Что, и Первый с вами был?
— А как же!
— Первый, ради такого дела, придумал себе какие-то там важные дела, чтобы только вырваться и принять участие в операции, — объяснил Святой Отец.
— «Псарня» даже опомниться не успела! Бах! Бах! Ба-бах! — Бизон принялся изображать недавние события посредством взмахов здоровенными ручищами. — Попадали как слепые вороны!
— Какие-какие вороны? — переспросил Связной.
— Слепые. Метафора это такая, — ввернул Бизон умное слово, — понял, Связной!
Привстав и подвинув поближе к огню деревянный ящик с дровами, на котором сидел, Бизон снял один сапог, принялся перематывать портянку.
— Ну а как бойцы ваши? Без потерь?
— Чисто сработали, никто пальца не ушиб, — усмехнулся здоровяк и пошевелил пальцами на волосатой ноге. — Ребята сейчас уже на перевалочной базе должны быть… Празднуют, наверно… Это только мы тут с командиром по пустыне шляемся, задницы морозим…
Связной и Святой Отец переглянулись, обменявшись короткими улыбками: Бизон — мужик простой как большой ребенок: угрюм — молчалив, весел — болтает без умолку и сыплет прибаутками и незамысловатыми остротами; не глупый, просто он, как и миллионы простолюдинов, был лишен возможности получить достойное образование и развитие своим талантам. Первую свою книгу Бизон прочитал на каторге, в лагере, где и связался с революционерами, заметившими этого простодушного и честного человека.
