И Саваоф Ильич отбыл, тщательно прикрыв за собой дверь.
Я кинулся на кухню. Негромко урчал холодильник. Распахнув его дверцу, увидел тот же самый набор продуктов, до которого так и не смог добраться в ту бесконечно далекую дождливую ночь. Схватил кусок колбасы, и, откусывая от него на ходу, побежал по комнатам. Все так же, как тогда. В спальне – не убранная постель. В кабинете гудят вентиляторами и шелестят дисководами компьютеры. Компьютер, на котором работал спайдер, молчит, держит на экране серое окошко с одним-единственным сообщением: «m=06.2008 d=04».
Я подбежал к окну. Там спала летняя ночная Москва. Оглянулся. На часах четыре утра. Схватил трубку телефона. Гудок – ответ станции. Тыкая мимо клавиш, с третьего раза набрал номер виталиной дачи. Длинные гудки. Один. Второй… Пятый. Щелчок. Сонный виталин голос: «Алло.»
– Ты, сволочь, ты меня слышишь?
«Алло, говорите!»
– Виталий, так тебя и перетак, это Илья!
«Не слышу, говорите!»
– Это Илья, ты что, не слышишь меня?
«Ты, сука, попробуй только еще набрать этот номер! Я тебя из-под земли достану!»
Короткие гудки. Естественно, он меня не слышал. С тем светом связь, как известно, односторонняя. Но насчет «из-под земли», это он здорово скаламбурил.
Дожевывая колбасу, я уже без энтузиазма побрел обратно к входной двери. Постоял перед ней. По идее, с той стороны сейчас должен лежать свеженький, только начинающий коченеть, труп.
Открыл дверь. Из темного коридора пахнуло настоянным на старинном дереве многовековым запахом аристократического жилья. Свет из моей прихожей упал на противоположную стену и, сквозь слегка раздвинутые тяжелые портьеры, – за окно. Там все так же шел снег. Вьюга улеглась, и снег падал теперь медленно, крупными хлопьями.
Я закрыл дверь, добрался до спальни, на ходу сдирая с себя одежду, и рухнул в постель. Водяной матрас, пару раз качнувшись, принял мое спящее реплицированное тело.
Ну, Саваоф Ильич, и дурацкие же у вас шуточки.
Глава 6.
Абсолютное программирование. Теоретические основы
Я проснулся сам, как обычно, за пару минут до срабатывания таймера музыкального центра. Прошедший вечером грозовой фронт, похоже, принес ненастную погоду – к окну снаружи прижимался сырой туман. Лежа в постели, я смотрел в потолок и старался убедить себя, что только что видел длинный, необычайно ясный цветной сон. Убедить не удавалось.
На кухне забамкали часы – шесть утра. Одновременно щелкнул музыкальный центр: «Ру-усское ра-адио – музыка для души-и!». Эти тоже каламбурщики, специально для души музыку передают. Ди-джей сообщил, что сегодня суббота, и принялся крутить повседневный осточертевший набор песенок, свидетельствующих о покойницком состоянии наших творческих сил. Порадовал один только Макаревич: «Вот море молодых колышут супер-басы…». Под нее-то я и поднялся.
Несмотря на два часа сна и предыдущие переживания, я чувствовал себя совершенно отдохнувшим.
Жаль, что окна квартиры выходят на сторону, противоположную подъезду. А то бы удалось понаблюдать милицейскую суету по поводу тела гражданина Н. Небось, уборщицы уже нашли труп, сейчас в милицию звонят. А если спуститься на балкон нижнего этажа, а потом еще ниже, может, смогу поучаствовать в выносе тела?
Мои попытки открыть балконную дверь прервал мягкий голосом Саваофа Ильича, невесть как возникшего в дверном проеме:
– Это бесполезно, Илья Евгеньевич. На самом деле эта квартира – тоже реплика, и снаружи сейчас ничего нет. Да вы, я думаю, и не собираетесь всерьез ничего предпринимать. Так что доброе утро! Умывайтесь, завтракайте и приходите в библиотеку. У нас впереди трудный разговор.
Саваоф Ильич повернулся и исчез в коридоре. Проскрипела входная дверь. Я ощутил себя заключенным. Заперт в этом странном доме, вынужден подчиняться приказам какого-то старикана, да он еще и врывается, когда захочет. Давненько я уже не чувствовал такой несвободы – с тех пор, как в девяносто первом по техническим причинам выбыл из рядов КПСС.
Я привел себя в порядок, оделся в любимую джинсу, проглотил, глядя в мутное окно, традиционную яичницу и кофе с тостом, и спустя полчаса уже шел по певучему паркету старинного коридора в сторону библиотеки. Вспомнив бесцеремонное вторжение Саваофа Ильича, я отвечал ему тем же, дергая ручки встречавшихся по пути многочисленных дверей, однако ни одна из них не открылась. То ли все они были бутафорскими, то ли Саваоф мне настолько не доверял, что не поленился их все позакрывать на ключ. В коридоре царил все тот же полумрак, едва рассеиваемый потрескивающими свечами редких настенных светильников. Тьму за окнами по-прежнему пронизывал насыщенный снегом невидимый ветер.
Картина, найденная мной в библиотеке, отличалась от виденной накануне только отсутствием чайных принадлежностей да новыми свечами в подсвечнике. Саваоф вышел из-за стола мне навстречу и протянул руку. Теплое, сухое и твердое рукопожатие.
– Как спалось, Илья Евгеньевич? Уж извините за то, что я к вам утром так неожиданно ворвался, но, видите ли, я вынужден достаточно плотно контролировать ваше поведение здесь. Есть, знаете ли, некоторые правила… Даже не правила… В общем, вы для меня представляете определенную ценность, и я должен беречь ваш рассудок, учитывать нагрузку, которую испытывает ваша психика.
– Вот об этом я как раз и собирался поговорить, Саваоф Ильич, – неожиданно для себя перешел я в наступление, почувствовав в его тоне некоторую неуверенность. – Мое положение у вас в доме как минимум странно. Вы что, похитили меня? Вы собираетесь меня использовать? Мертвый я, живой ли, или реплика какая-то, но я человек, и странное обращение со мной, больше похожее на обращение с заключенным, не вызывает во мне ничего, кроме неприятия и сопротивления. Либо давайте объяснимся и договоримся о правилах взаимодействия, либо я откажусь от того сотрудничества, которое вы имеете в виду. Можете тогда искать мне замену.
– Ну что ж, ради этого я вас и пригласил, – спокойно ответил Саваоф, и я сразу понял, что ошибся, услышав в его предыдущих словах неуверенность. Сейчас его голос был тверд и неожиданно властен, что никак не вязалось с обликом доброго старикашки. – Я надеюсь, что этот ваш всплеск эмоций будет последним, потому что у вас имеются другие задачи, среди которых истерике места нет. Нам действительно придется заключить некий договор, но учтите, что договор будет неравноправным, и заключен он будет на моих условиях.
– У человека договор с Богом? Это что-то новенькое. По-моему, раньше такими делишками баловался только Дьявол.
– Я не Бог, повторяю вам. Но если вам так проще будет воспринять то, что я вам сейчас начну излагать – считайте меня Богом. Или Дьяволом, если вам это больше нравится.
