— Нет, ничего такого сложного — просто жучок, или камера, или что-то в этом роде.
— Да, хорошо. Через минуту мы пришлем вам бригаду автономников. Хотите, чтобы мы защитили этот канал связи? Полностью исключить подслушивание мы не сможем, но сумеем максимально его затруднить.
— Прошу вас.
— Нет проблем. Отсоедините от терминала звуковой элемент и вставьте себе в ухо. Мы прозондируем наружное поле.
Гурдже сделал то, что ему сказали. Он уже чувствовал себя лучше. Узел, судя по всему, знал, что делает.
— Спасибо, Узел, — сказал Гурдже. — Я вам признателен.
— Благодарностей не требуется, Гурдже. Для этого мы и существуем. И потом, это занятно.
Гурдже улыбнулся. Где-то вдалеке над домом раздался хлопок — прибыла бригада автономников с Узла. Они проверили дом на наличие жучков, обследовали все постройки и близлежащую территорию, поляризовали окна, закрыли их шторами, под диван, на котором сидел Гурдже, поместили специальную подстилку и даже установили что-то вроде фильтра или клапана в дымоходе камина.
Гурдже испытывал благодарность за заботу; он казался себе одновременно значительным и глупым.
Он взялся за дело. С помощью своего терминала обследовал информационные банки Узла. В них обязательно содержались все сведения о событиях средней и большой важности, а также полезная информация, накопленная Культурой, — почти безбрежный океан фактов, сенсаций, теорий, произведений искусства, и каждую секунду с неимоверной скоростью информационная сеть Культуры добавляла новые данные.
Если вы знали, как задавать вопросы, здесь можно было найти почти все. Если не знали, все равно могли найти многое. В Культуре теоретически существовала полная свобода информации, но хитрость была в том, что вопросы совести считались частным делом, а информация, содержащаяся в Разуме (в отличие от информации неразумных систем, например информационных банков Узла), считалась частью существа Разума и потому такой же неприкосновенной, как содержимое человеческого мозга; Разум мог скрывать любые факты и мнения по своему усмотрению и при этом никому не сообщать, что он знает или думает и почему.
Таким образом, пока Узел защищал его личную жизнь, Гурдже обнаружил, не задавая вопросов Хамлису, что сказанное Маврин-Скелом вполне может быть правдой; в самом деле, существовали такие уровни записей реальных событий, что подделать их было нелегко, и автономники с характеристиками выше средних вполне могли работать на этих уровнях. Такие записи, особенно если они были засвидетельствованы Разумом в режиме реального времени, считались подлинными. Возродившийся было оптимизм Гурдже снова стал покидать его.
Кроме того, был и разум ОО, принадлежавший Наступательному Кораблю Ограниченного Действия «Дипломатия канонерок», поддерживавший просьбу Маврин-Скела отменить решение о его исключении из Особых Обстоятельств.
Неприятное, тревожное чувство вновь стало наполнять Гурдже.
Он не смог выяснить, когда в последний раз были на связи Маврин-Скел и НКОД, — это опять же считалось частной информацией. Частная жизнь — при этой мысли он горько рассмеялся, подумав о том, что за частная жизнь была у него в последние несколько дней и ночей.
Но он обнаружил, что автономник вроде Маврин-Скела, даже в своей гражданской разновидности, способен устанавливать одностороннюю связь в реальном времени с подобным кораблем на расстоянии в тысячелетия, если только этот корабль ожидает сигнала и знает, откуда он может поступить. Здесь и сейчас Гурдже не мог выяснить, в какой части галактики находится «Дипломатия канонерок» (корабли ОО обычно держали свое местонахождение в тайне), но послал запрос кораблю сообщить свои координаты.
Судя по найденной им информации, заявление Маврин-Скела о том, что Разум записал их разговор, не подтверждалось, если корабль был дальше примерно двадцати тысяч световых лет; если выяснится, что корабль находился на другом конце галактики, значит, автономник определенно соврал, и тогда Гурдже нечего бояться.
Он надеялся, что судно это и в самом деле находится на другой стороне галактики, на расстоянии в сотню или больше тысяч лет, или сошло с ума и заскочило в черную дыру, или решило направиться в другую галактику, или столкнулось с мощным инопланетным кораблем, который распылил его на атомы… что угодно, только не ближе двадцати тысяч лет. Тогда связь в реальном времени становилась возможной.
В остальном все сказанное Маврин-Скелом подтверждалось. Гурдже вполне мог стать объектом шантажа. Он сидел на диване, глядя, как догорают поленья, а автономники Узла передвигались по дому, гудя и переговариваясь щелчками. Он смотрел на гаснущие угли, думая, как хорошо, если бы все это было понарошку, если бы этого не случилось вообще, проклиная себя за то, что позволил маленькому автономнику втянуть его в мошенничество.
Зачем? — спрашивал он себя. Зачем я это сделал? Как я мог совершить такую глупость? В тот момент этот поступок казался ему таким захватывающим, соблазнительно опасным, немного безумным; но разве он не такой же, как все люди? Разве он не великий игрок, которому позволены маленькие шалости, дана свобода устанавливать собственные правила? И никакого тщеславия. Он ведь уже, считай, выиграл игру. Он просто хотел, чтобы кто-нибудь в Культуре получил «полную сеть», и больше ничего, да? Мошенничать вовсе не в его характере — он никогда не делал этого прежде и не собирается впредь… Как Маврин-Скелу удалось его уговорить? Зачем он, Гурдже, это сделал? Для чего это должно было случиться? Почему у них нет машины времени, почему он не может вернуться назад и избежать этого? У них есть корабли, которые за несколько лет могут облететь всю галактику и сосчитать все клетки в теле человека с расстояния в сотни световых лет, а он не может вернуться назад на какой-то несчастный день и исправить одно крохотное, дурацкое, идиотское, постыдное решение…
Он сжал кулаки, пытаясь разломать терминал в правой руке, но тот оказался слишком прочным. Рука снова заболела.
Он попытался все спокойно обдумать. Что, если случится худшее? Культура была довольно безразлична к славе отдельных личностей, а потому в равной мере не заинтересована в скандалах (впрочем, скандальных событий почти не происходило); однако Гурдже не сомневался, что если Маврин-Скел обнародует записи, которыми, по его словам, располагает, они станут всеобщим достоянием.
Во множестве систем связи, соединявших все жилые комплексы Культуры (будь то корабль, астероид, орбиталище или планета), имелась масса каналов и порталов, посвященных текущим событиям. Кто-нибудь где-нибудь будет очень рад ретранслировать записи Маврин-Скела. Гурдже знал два-три недавно учрежденных игровых портала, редакторы, авторы и корреспонденты которых считали его — и большинство других известных игроков и авторитетов — некоей замкнутой кастой со слишком большими привилегиями; они полагали, что нескольким избранным игрокам уделяется слишком большое внимание, и искали способ дискредитировать, по их выражению, «старую гвардию» (включавшую, к удовольствию Гурдже, и его самого). Они были бы в восторге от компромата, имевшегося у Маврин-Скела. Гурдже мог бы опровергнуть все эти сведения, будь они обнародованы, и некоторые безусловно поверили бы ему, несмотря на неоспоримые улики. Но другие ведущие игроки и ответственные, авторитетные порталы поняли бы, где здесь правда, и это было бы невыносимо.
