– Таланты Холлиса. – На экране появилось женское лицо, природную красоту которого оттеняла современная косметика.
– О, мистер Чип, – узнала его дежурная. – Мистер Холлис предупреждал о вашем звонке.
«Прогносты», – подумал Джо.
– Мистер Холлис, – продолжала девушка, – распорядился связать вас непосредственно с ним. Он хочет лично помочь вам в решении ваших проблем. Подождите, пожалуйста, я соединю. Буквально один момент, мистер Чип, и вы услышите мистера Холлиса. Всего доброго.
Девушка исчезла, перед Джо Чипом мерцал пустой серый экран.
Потом возникло мрачное синюшное лицо, жуткая физиономия без туловища и шеи. Глаза собеседника походили на бракованные бриллианты, они сверкали, но граней не было, и свет рассеивался во все стороны.
– Здравствуйте, мистер Чип.
«Так вот как он выглядит», – подумал Джо. Фотографии не могли передать сути этих неверных линий и смещенного плана, словно лицо уронили, разбили вдребезги, а потом склеили – но уже не так.
– Я направляю в Общество подробный рапорт об убийстве вами Глена Ранситера. Остаток своих дней вы проведете за решеткой. – Джо ожидал от лица на экране хоть какой-то реакции, но тщетно. – Мы знаем, что это сделали вы, – сказал он, чувствуя всю бессмысленность своих действий.
– По сути вашего звонка, – произнес Холлис шелестящим голосом, и Джо показалось, что куча змей переползают друг через друга. – Мистер Ранситер не…
Дрожащей рукой Джо повесил трубку.
Тем же коридором он вернулся в переговорную, где Эл Хаммонд пытался собрать рассыпавшуюся в пыль сигарету.
– Фогельзанг тебя ищет, – проворчал Эл. – Темнит, хотя и так ясно, что у них ничего не вышло. Готов поклясться, что прямо он ничего не скажет, будет ходить вокруг да около, а в конце выяснится, что результат отрицательный. Что будем делать?
– Прикончим Холлиса.
– Холлиса мы не потянем.
– Общество… – Джо замолчал. В переговорную вошел Фогельзанг. Выглядел он взволнованно, хотя всеми силами пытался подчеркнуть свою спокойную, исполненную достоинства уверенность.
– Мы сделали все, что в наших силах. При столь низких температурах сопротивление практически отсутствует. На выходе должен быть четкий и ясный сигнал, но все, что мы получили, – это фоновый шум частотой шестьдесят герц. Как бы то ни было, не забывайте, что первоначальное размещение мистера Ранситера в саркофаге осуществляли не мы. Прошу вас это учесть.
– Мы учтем. – Эл тяжело поднялся и посмотрел на Джо. – Думаю, это все.
– Надо поговорить с Эллой.
– Сейчас? Не лучше ли подождать до завтра? Выспишься и заодно определишься, что именно ты хочешь ей сказать.
– Пойти сейчас домой – значит пойти к Пат Конли. Я не в состоянии с ней общаться.
– Сними номер в гостинице. Исчезни. А я вернусь на корабль, скажу нашим и проинформирую Общество. Ты можешь дать мне письменное поручение. У вас есть бумага и ручка? – обратился Эл к Фогельзангу.
– Знаешь, с кем бы я поговорил? – спросил Джо, когда владелец мораториума выскочил из комнаты в поисках письменных принадлежностей. – С Венди Райт. Она знает, что делать. И я ценю ее мнение. Хотя знакомы мы очень мало.
Джо заметил, что в переговорной негромко звучит музыка. Она звучала и раньше. Как в вертолете.
– Dies irae, dies ilia, – пели сумрачные голоса.
Верди, сообразил Джо. Наверное, Фогельзанг собственноручно включает музыку в девять утра, как только появляется на работе.
– Я уговорю Венди прийти к тебе в гостиницу, – сказал Эл.
– Это аморально, – возразил Джо.
– Что? – Эл уставился на Джо Чипа. – В такое время? Когда от твоего состояния зависит будущее всей организации? Да сейчас все, что может привести тебя в норму, не только морально, но и необходимо. Возвращайся к видеофону, звони в гостиницу, скажешь мне название и…
– Наши деньги здесь не действуют, – перебил Джо. – Я не смогу воспользоваться видеофоном, пока мне опять не попадется нумизмат и не обменяет мою монету на десять швейцарских франков.
– Да… – Эл тяжело вздохнул и покачал головой.
– Ты что это хочешь сказать? – со злостью спросил Джо. – Разве я виноват, что твоя монета вышла из употребления?
– В определенном, неясном пока смысле, да, ты виноват. Я пока не могу объяснить, в каком. Может, когда-нибудь объясню. Ладно, возвращаемся на «Пратфол-два», оттуда пойдешь в гостиницу сразу с Венди Райт.
– Quantus tremor est futurus, – пели голоса. – Quando judex est vrnturus, cuncta stricte discussurus…
– А чем я буду рассчитываться? Они не примут наших денег точно так же, как и видеофон.
Эл, чертыхаясь, вытащил бумажник.
– Купюры, старые, но еще в ходу. Монеты не годятся. Устарели. – Он швырнул их на пол с таким же негодованием, с каким видеофон выплюнул монету Джо Чипа. – Бери. – Эл вручил Джо пачку бумажных денег. – Здесь хватит, чтобы рассчитаться за ночь, пообедать и выпить вам обоим. Завтра я пришлю из Нью-Йорка корабль, он вас заберет.
– Я тебе все верну, – сказал Джо. – Как исполняющий обязанности директора Корпорации Ранситера я буду получать хорошую зарплату, рассчитаюсь со всеми долгами, включая штрафы и неустойки, которые накрутила налоговая инспекция…
– Без Пат Конли? Без ее помощи?
– Теперь я смогу ее вышвырнуть.
– Сомневаюсь, – покачал головой Эл.
– Для меня это новый этап. Новый период в жизни.
«Я буду управлять фирмой, – подумал Джо. – И, конечно, не повторю ошибок Ранситера. Холлис в обличье Стентона Мика не выманит с Земли ни меня, ни моих инерциалов».
– По-моему, – глухо произнес Эл, – тебя притягивает проигрыш. И никакая комбинация обстоятельств этого не изменит.
– На самом деле, – возразил Джо, – меня притягивает успех. И Глен Ранситер это чувствовал, поэтому он и пожелал, чтобы после его смерти дело возглавил я.
Джо ощутил нарастающую уверенность, впереди замаячили многочисленные возможности, он видел их так четко, словно был прогностом. И тогда он вспомнил о Пат Конли, о том, что она делает с талантом прогностов, с любой попыткой предсказать будущее.
– Tifa mirum spargens sonum, – пели голоса. – Рer sepulchra regionum coget omnes ante thronum.
– Ты не бросишь ее, Джо. С такими способностями…
– Я сниму номер в гостинице «Рут», – решительно заявил Джо. Но в глубине души он знал: Эл прав. Ничего не выйдет.
Пат или что-то еще более страшное войдет в его жизнь и уничтожит его. «Я обречен, – подумал Джо, – обречен в классическом смысле этого слова». Издерганное, утомленное сознание мгновенно нарисовало картинку: запутавшаяся в паутине птица. И птица, и паутина были очень старыми, и это особенно испугало Джо, образ был слишком реален и конкретен.
