Ознакомительная версия.
…Хорохоров ляпнулся в политическую лужу со всей высоты своего олигархического роста. Он не знал, что дно у политических луж очень скользкое. Он не подозревал, что прежде чем сделать любой шаг, нужно осторожно осмотреться. И он не думал, что нужно согласовывать каждый чих с текущей властью. К тому же Максим не имел никакого опыта функционирования в условиях декларируемой демократии. Выросший в условиях диктатуры КПСС, он плавно перешел к олигархической диктатуре, где он единолично, максимум вдвоем с партнером, принимал все решения. Он мастерски решал стратегические задачи обогащения в заданных политических условиях. А обеспечением благоприятных политических условий всегда занимался его партнер Полутаранин.
Но с Полутараниным после долгих лет совместной бизнес-жизни пришлось расплеваться. Смешно сказать из-за чего. Из-за несовпадения взглядов о месте женщин в жизни мужчины. И какое это к бизнесу имело отношение? Да ровным счетом никакого. Полуторанин решил занять позицию моралиста и прочитать ему нотацию о том, что он, Максим, наносит удар светлому образу российского туриста во всем альпийском регионе. Слово за слово, дошли до раздела бизнеса, хотя в их бизнесе мораль вообще ничего не значила и никогда не использовалась. Кто выиграл? Относительная молодость, то есть он, Хорохоров. Лучшие активы остались за ним.
Теперь бы, конечно, Полуторанин с его мудростью, знанием политических лабиринтов, тайных ходов и замаскированных дверей очень бы пригодился. Но… точка невозврата давно пройдена, и Хорохорову придется одному барахтаться в этой грязно-политической луже, в которую он добровольно вляпался. Нет, он, конечно, подтянул к краям этого топкого водоема всех своих подчиненных менеджеров, они даже скинулась на спасательный круг для Максима, приобрели его и пытались бросить Хорохорову, однако то ли сил у них было мало, то ли старались неискренне, но круг до Максима не долетел.
Гордому Максиму ничего не оставалось делать, как притвориться, что намеренно упал в воду, чтобы плыть к высокому берегу, вскарабкавшись на который можно было погреться в лучах президентского солнца. И он размашисто направился к намеченной цели. На высоком берегу стояли люди с баграми, среди которых он узнал и Сусликова, и Колодина, и Мечина. Когда Максим спортивно выпрыгнул из воды и ухватился за край обрыва, эти люди подбежали и стали колотить баграми ему по пальцам и били до тех пор, пока Хорохоров не разжал их.
Так Хорохоров снова оказался в луже и стал осматриваться, чтобы понять, куда же прибиться. Но чем дольше он осматривал берега, тем яснее становилось, что по окружности – сплошная трясина. И если он не создаст себе собственный остров из донного грунта, то потонет. И Максим нырнул за строительным материалом на самое дно…
На самое дно – значит в регионы. А тут как раз в Красноказарменске начались выборы. На поверхность всплыла целая гроздь претендентов на пост мэра. Едряной претендент, конечно, для Максимова острова не подходил. Пяток мутных пескарей непонятного происхождения Максим отбросил сразу. Осталось еще пять рыбин разного сорта. Кого взять на свой остров – непонятно. Максим за советом к своим менеджерам – кого, мол, рекомендуете. А каждый менеджер своего кандидата хвалит. Почувствовал в себе Максим желание тряхнуть стариной и привезти верного человека с вечной мерзлоты на должность мэра. Но тут же наступил на горло своему желанию. Вспомнил, что трясти стариной ему теперь нельзя, теперь он – приверженец демократии. Запутался совсем Максим и решил взять на остров того, за кого народ проголосует. А народ проголосовал за едряного кандидата неместной даже породы. И понял Максим, что дно уходит из-под его ног и что в этой чертовой демократии твердую опору найти ох как трудно. Что единоначалие и властная вертикаль – возможно, единственный в России способ удержаться на плаву. Ведь вот если спроецировать ситуацию на его девок: приходит он к ним, допустим, и говорит: «Выберите путем голосования, кто из вас сегодня со мной ложе разделит». Что будет? Перегрызутся, а может, даже и подерутся, но консенсуса никогда не достигнут. А зачем ему девки с повреждениями на лице и теле? Целые-то гораздо привлекательнее.
И чем яснее понимал Максим опасность демократии, тем смурнее он становился, и тем меньше он видел шансов добраться до твердого берега, не перемазавшись по уши в иле и тине. Ему хотелось вывесить над собой белый флаг, но гордыня не позволяла. Он лишь привязал белую полоску в петлицу намокшего пиджака, что означало: сдаюсь, но без огласки, и шагнул к болотистой топи.
Сцена седьмая
Правдоруб Альбрех Наковальный
Альбрех Наковальный чистил перья и точил новые стрелы. Его только что выпустили после двух недель отсидки в спецприемнике. Вывернутая при задержании рука еще побаливала, но пальцы, преодолевая ноющую боль, уверенно бегали по клавиатуре компа. Он поприветствовал всех подписантов, послал лучи надежды оставшимся за решеткой, поделился с читательской аудиторией лучшим рецептом тюремной кухни – гречка с килькой в томате, а также просветил начинающих наркоманов о том, как правильно задавать вопрос о наличии у собеседника «травки», а именно: «А можно мне на пятихаточку?»
В комнату вошла жена, неся на плечиках костюм борца с режимом и напомнила, что им пора на Арбат на встречу с фанатами.
«Да, – улыбнулся Альбрех, сейчас, вот, последняя, но ключевая фраза, потом одеваюсь и идем». Пальцы его снова пришли в движение. «PS Да, забыл добавить: клептократический режим кремлежуликов мы конечно же победим». Перечитал, понял, что не хватает четырех знаков препинания, но препинаться было уже решительно некогда, и Наковальный твердо нажал на кнопку «Опубликовать».
Альбрех был в отличном настроении. Две недели вынужденного отпуска, хоть и сопряженные с определенным дискомфортом в плане еды, спального места и отправления естественных надобностей, дали ему возможность поразмыслить над новым проектом. Рабочее название: «Недобрая машина правды». Он попросил бывалого зэка-искусника слепить из хлебного мякиша фургон. Фургон получился похожим на автозак, ну да ничего, решетки только пришлось потом отломать, а чтобы голая правда насквозь не просвечивала, окна завесили дерюжкой, оторванной от подкладки штанов. Альбрех знал из курса философии, что правда, она – как актриса, рядится в разные одежды: от проститутки до монашки. Знал он и о том, что у каждого своя правда.
Поэтому нужно было сформулировать – какую именно правду он хотел бы показать публике. В спецприемнике он организовал фокус-группу, в которую вошли наркоманы / пьяные водители / неплательщики штрафов / полицейские / конвойные и прочая обслуга. Результаты работы с группой были потрясающие: пять минут личного разговора – и средний уровень ненависти в душе любого гражданина РФ к Едру независимо от того, с какой стороны решетки он находился, возрастал на сто сорок шесть процентов. Альбрех сделал вывод: пара хороших листовок, пара простых видеороликов, рассказ о стомиллионной взятке Шумилова / Мечина / Колодина (имена подставляются) и весь УралВагонЗавод во главе с рабочим Трапезниковым и начальником цеха Рюриковичем будет писать «Куцын – вор» на каждом заборе. Но контент сообщений должен быть доходчивый, незамысловатый, чтобы коллективный мозг УралВагонЗавода не закипел и не ушел в отключку. И еще нужно придумать эффективные, дешевые пути доставки контента до конечного потребителя. Может, это будут листовки? Газеты? Видеоролики? Твиты? Лайки? Или все вместе, чтобы комплексно компостировать мозги неустойчивым гражданам. То есть первое, второе и компот, как и положено на обед в рабочей столовой. И тогда зомбоящик будет вскрыт окончательно – а там игла со смертью Кащеевой.
Ознакомительная версия.
