Месяца этак два назад, услышав впервые, что помещение со сквозной ажурной перегородкой и тремя окошками для приёма и, якобы, выдачи денег называется операционным залом, Алексей восхитился. Нет, вы вслушайтесь, вслушайтесь!.. Операционный зал… Слова холодили, отсвечивали сталью и разили медициной. Невольно мерещились всякие там ланцеты и скальпели, с помощью которых у населения хирургическим путём удаляются лишние суммы…
Расчёт Колодникова оказался верен — буквально через пару минут из-за поворота решительным, едва ли не строевым шагом вышла разрумянившаяся ликующая теософка.
— Как у вас тут отсюда выбраться?.. — надменно спросила она — и прыснула, узнав Алексея.
Оба засмеялись — тихонько и радостно.
— За мной!.. — заговорщически скомандовал он. — Только через двор — по одному, а то сразу просекут, как ты сюда попала…
У железных ворот Алексей (он шёл первым) задержался.
— Зря вы, ей-Богу!.. — с проникновенным упрёком сказал он седобровому свирепому стражу. — Я ведь такой же служащий, как и вы… Сижу на окладе, пашу, как зверь, зарплаты второй месяц не вижу…
Седобровый насупился и отвернул нос. Слова Алексея явно пришлись ему не по нраву, ибо сквозила в них попытка расколоть его, седобрового, мировоззрение: работает в фонде — и вдруг не жулик!..
Тем временем, как бы сама по себе, к воротам подошла оккультистка и теософка. Алексей, ничем не рискуя, вежливо пропустил её вперёд. Даже если на втором этаже (на первом — стёкла волнистые) и заметили этот его поступок, то, зная воспитанность Колодникова, наверняка не удивились и уж во всяком случае ничего не заподозрили. Ну, уступил женщине дорогу — в чём криминал?..
А вот перетаптывающихся с той стороны калитки бедолаг провести было труднее. Появление за воротами Колодникова и его спутницы вызвало взрыв негодования. Ишь, проныры!.. Да сами оттуда, не видно, что ли?.. Вон какую корму наела на наших денежках!..
Не отвечая на ядовитые реплики и сердито склонив головы, оба поспешили выбраться на открытое пространство, после чего снова заулыбались. Теософка достала из сумочки косметическое молочко и с гримаской отвращения затёрла платком фиолетовый номер на правой руке.
— А наручники где?.. — с преувеличенной серьёзностью шепнул Алексей, пытаясь запустить глаз в сумку.
— Да это я так, напугать… — отмахнулась она. Потом взглянула на Колодникова с интересом: откуда узнал?
— Ну, как же… — не дожидаясь вопроса, с удовольствием ответил он. — Шуму было — на весь фонд! Влетает в совет директоров… бухгалтерша, что ли? Ну да не важно… «Там, — кричит, — вкладчица сейчас к стойке прикуётся!..» Гляжу: челюсти у всех так и отпали. А тут ещё я паники добавил. «Да рассчитайтесь вы с ней, — говорю, — побыстрее! Может, у неё не только наручники, может, у неё ещё и канистра бензина с собой!..» Ну тут всех вообще чуть кондратий не хватил…
Они шли по влажным весенним тротуарам, хохоча в голос. Прохожие оборачивались.
— Лёш… — сказала она, отсмеявшись и переведя дух. — А этот высокий, румяный — он кто?..
— Андрей? Директор…
— И ты с ним так запросто?
Колодников приосанился.
— Да у нас там куда ни плюнь — сплошь директора… — небрежно обронил он. — Директор на директоре и директором погоняет… Тебе далеко отсюда ехать?
— Да я вон за тем домом живу…
— Да-а?.. — приятно удивился Алексей. — А ты… м-м… э-э…
Она остановилась и повернула к нему широковатое скуластое лицо. Карие глаза смотрели весело, с ехидцей.
— Короче, Склифасовский! Забыл, как зовут?.. Ну, колись, колись…
— Н-ну… — Колодников неловко засмеялся и с виноватой ужимкой развёл руками.
— Мила, — представилась она. — Есть на чём записать?.. А то опять забудешь…
Честно говоря, Алексей был малость покороблен таким обращением, хотя виду не подал. Ну, забыл!.. Ну, так что ж теперь?.. Он вон из-за неё, чёрт побери, своей красивой должностью рисковал…
— О! — сказала она изумлённо. — Обиделся, что ли?.. Да ладно тебе! Нашёл, на что обижаться… Зайдёшь, или тебя там сейчас хватятся?..
При этих слишком уж небрежно произнесённых словах что-то невольно шевельнулось в груди Алексея. И в брюках — тоже. «Да какого лешего!.. — с замиранием подумал он, вспомнив извечные вопли Александры. — Вешает на меня зазря всех знакомых баб… Возьму вот сейчас и в самом деле зайду, раз приглашает… А то прямо зло берёт!..»
* * *
Ходок налево Колодников был, признаться, никудышный. Точнее сказать, никакой. Вроде и ростом вышел, и физиономия вполне мужественная, а вот успехом у женщин никогда не пользовался. В упор они его не видели. Ну да и понятно: одет невызывающе, скуповат по причине безденежья, неговорлив… Вернее говорлив, но на философские темы, так что лучше бы уж вообще молчал…
Пока поднимались на пятый этаж, он успел выстроить довольно сложную систему причин, почему он сейчас изменит жене. Помимо стервозности Александры и одиночества Милы туда входило, например, и такое тонкое соображение, что отказ прозвучал бы в данном случае невежливо и глупо.
Однако стоило Колодникову попасть в тесную однокомнатку, как все его умственные построения пошли прахом. Ещё в коротеньком коридорчике, равномерно увешанном резными работами Кирюши Чернолептова и Иришкиными акварельками, Алексей услышал высокий девичий голос. Болтали по телефону.
— Гамлет?.. Записывай, — лихо и небрежно рубя хвостики словам, выговаривала юная незнакомка. — Ефсиманская пять… Ага, за частным сектором… Две… Четверо… Час… Да, сказала… Всё равно… А вот так, всё равно! Говорят: без разницы… Не-ет, какие хачики?.. Ну, всё!.. Выезжаете?..
Послышалось клацанье пластмассы о пластмассу, и в коридор высунула улыбчивую обезьянью мордашку девчоночка лет пятнадцати со светлой короткой стрижкой и высоко подбритыми висками. Видимо, дочь.
— А чего это ты так рано?.. — подивилась она и окинула гостя неприязненным, как тому показалось, взглядом. — Здравствуйте!..
Колодников с тайным вздохом ответил на приветствие. И ради чего, спрашивается, врал? Вдохновенно причём, с огоньком… Утилиты, системщик…
— Всё в порядке? — осведомилась Мила у дочери, ногой пододвигая Алексею шлёпанцы. Мужские.
— А то?.. — задорно отвечала та, дёрнув плечиком под просторной джинсовой рубахой навыпуск.
— «А то!..» — укоризненно передразнила мать. — Соображать надо, что кому говоришь!.. Гамлет, между прочим, тоже армянин…
— Так а это я, что ли, начала?.. — возмутилась дочь. — Он их сам хачиками зовёт!..
Ну вот, ещё и Гамлет какой-то… «Сомкни тяжёлые, как мрамор, челюсти и в монастырь ступай…» Колодников приуныл окончательно.
