Гиви.
– И Двурогому тоже, – согласился Джамаль. – И Престол. И власть над миром.
– Убейте его! – крикнул Дубан рядом с Гиви, да так пронзительно, что Гиви подпрыгнул. – Это – зло! Это – смерть!
– Неудобно как-то стрелять в пожилого человека, – пробормотал Яни, поводя стволом автомата.
– Да какой он человек! А я все думал, что это он не показывается знающим?
– Гляди! Гляди!
Фигура старца выросла еще больше, если это было только возможно. Белое одеяние распахнулось, из-под него вырвались огромные радужные глазастые крылья, казалось обуглившиеся по краям. Багровые отсветы огня, вырывающегося из пропасти, плясали на них.
– Азаил! – ахнул Гиви, срывая голос. – Это он! Бей, Яни! Стреляй!
– Разве ж такого из автомата примочишь, – усомнился Яни.
Очередь пошла веером, чудовищные крылья дрогнули, на миг побледнели и разгорелись еще ярче.
Из пропасти раздался многоголосый нечеловеческий вой, в котором Гиви почудилось яростное злобное торжество. Так могли вопить смертники, видя, что на воротах их темницы сбивают замки.
– Останови его! – Дубан в ужасе цеплялся за одежды Гиви. – Ибо он пришел к концу света и конец света следует за ним!
– Да как я его остановлю? Он же архангел!
– Был архангел! Теперь он демон!
– Какая разница! Отроду я не сражался ни с архангелами, ни с демонами!
– Да, но больше некому, – печально ответил Дубан.
Скрижаль на Черном камне светилась как раскаленный пузырь выдуваемого стекла. Никакой другой постамент не выдержал бы ее, но Черный камень стоял неколебимо, равно поглощая и свет и мрак…
В вышине двумя обугленными радугами пульсировали и переливались Азаиловы крылья.
– Внимание отвлекает! – сообразил Гиви. – Не глядите на него. Мишу, Мишу надо остановить!
Шендерович продолжал что-то выкрикивать хрипло и неразборчиво, даже отсюда было видно, как чудовищно исказилось его лицо.
– Миша! – ревел Гиви. – Это не ты! Это Азаил! Он не может выпустить их своими руками! Ему нужен человек! Потомок Еноха!
Шендерович поглядел в его сторону, как-то странно улыбнулся и вновь воздел руки, повторяя жест Азаила.
– Гиви, не унижайся! – воскликнула Алка, пылая грозной суккубовой красотой. – Вспомни, кто ты есть и чей перстень горит на твоей руке!
Гиви опустил глаза. Кольцо на руке пылало чистым белым огнем.
– Сейчас! – Гиви ухватился за кольцо, которое почему-то обжигало холодом. – Как ты сказал, Яни? Шиму-Паним-ал-Паним? А, ладно! Вот, я мудрый, я могучий, я повелитель джиннов, я… это… Гивимелех? Нет, это я, строитель Престола, велю тебе, Азаил, удалиться во мрак, из коего ты… Короче, вали, откуда пришел! ШИМУ-ПАНИМ-АЛ-ПАНИМ!
По земле, разметав языки пламени, пронесся порыв прохладного ветра.
Гул из пропасти стал громче, перешел в вой – теперь в нем слышались нотки страха.
Крылья Азаила налились чернотой и выгнулись шатром, сквозь антрацитовые перепонки проступили ночные звезды.
– Звезда-близнец! – пробормотал Дубан.
Гиви стоял полусогнувшись, шатаясь как бы от непомерной тяжести, с пальцев его срывались белые молнии. Скала под Гиви прогибалась.
– Ну командир! – восторженно орал Яни. – Ну перегрузочка! Восемь «же», не меньше!
Скрижаль вспухала и колыхалась над камнем. Огненные письмена опоясывали ее сплошными полосами. Шендерович зачарованно продолжал размахивать руками, подпрыгивая на месте.
– Стреляй, Яни! – прохрипел Гиви. – Я его не удержу! Стреляй!
– Так я уж стрелял! Не берёт!
– Бей по скрижали! По скрижали!
– Из подствольника вмажь, – дружелюбно посоветовала Алка.
– Одна граната, командир, – предупредил Яни.
– Миша! Ложись! А, черт! Огонь! Прости, Миша!
Яни прищурил глаз и нажал на спуск.
Огненный пузырь дрогнул, заколебался и лопнул, разбросав вокруг багровые шарики света. Из пропасти раздался многоголосый отчаянный крик, перешедший в жалобный пронзительный замирающий визг.
Азаил черной кометой сорвался со скалы, пронесся сквозь языки огня и, сложив крылья, рухнул в смыкающуюся пасть земли.
Откуда-то издалека, из ущелья донесся отчаянный рев нубийских ослов.
Земля тяжко вздохнула, как одолеваемое сном животное, вздрогнула, успокаиваясь, легче, еще легче, и все стихло.
* * *
Гиви обессиленно опустился на скалу.
– Тебе плохо, повелитель? – встревожился Джамаль.
– Уже нет, – печально ответил Гиви, – мне хорошо. И вообще, отвали, о Джамаль, видеть тебя не могу.
Дубан поднимался с земли, отряхивая мантию.
– Скрижаль Разиэля ушла из мира, – сообщил он.
– Ага, – согласился Гиви, – вместе с Азаилом.
– Ну, Азаил никогда не уходит насовсем, – вздохнул Дубан, – но вот скрижаль… все знания! Вся Сила, еще с допотопных времен!
– Да какие там знания, – отмахнулся Гиви, – что же до силы… Вряд ли нашлась бы сила, способная справиться с этой силой…
– Кроме тебя, о повелитель, – льстиво сказал неутомимый Джамаль.
Эх, думал Гиви, вот это настоящий царедворец! Какая школа!
– Быть может, все же он неправильно ее читал, – упорствовал Дубан, – не тот царь попался! Вот ежели бы ее прочесть по-другому!
– Ее нельзя прочесть по-другому, о Дубан! Как ни читай, все равно выйдет «Йаджудж и Маджудж». И «конец света».
– Но Разиэль… Покровитель слабых! Разве он стал бы писать такое?
– Да разве ты не понял, Дубан? – устало сказал Гиви. – Никогда Разиэль не писал эту книгу. Ее Азаил писал. Скрижаль, пережившую Потоп. И писана она была им исключительно для того, чтобы руками сынов Адама выпустить Йаджудж и Маджудж. Ибо сам он был бессилен то сделать.
– Но зачем? – удивился Яни. – Ну ладно, он такая сволочь, но зачем ему были эти Йаджудж и Маджудж? Ты ж их видел! Ну вылезли бы они оттуда – и хана человечеству! Все бы подмели!
– Да ложил он на человечество! Он ради них старался! Ради них самих!
– Но ему-то с них что?
– Они его дети, – вздохнул Гиви, – в этом-то все и дело…
– Его кровные чада, – кивнул Дубан, – неисчислимые, необузданные, запертые Господом в неизбывном мраке, в темнице, куда вечно ниспадают столбы темного огня, где положил Он им пребывать, покуда не постигнет их Великий суд и не окончится их вина, в Год Тайны. Однако ж ни у них, ни у отца их недостало силы ждать конца времен.
* * *
– Как Миша себя чувствует? – осторожно спросил Гиви.
Дубан небрежно поиграл ланцетом.
– Я пустил ему кровь, о Гиви, – зловеще произнес он. Потом успокоительно добавил: – И он, конечно, после столь пользительной процедуры чувствует себя гораздо лучше!
– Его здорово шарахнуло, – посочувствовал Гиви, – ничего, теперь отдохнет. На мягких подушках, в шатре, устланном коврами… И лично я бы настоятельно советовал поить его медом и гранатовым соком, ибо никаких других толковых снадобий в Ираме нет.
– Упомянутые снадобья, – буркнул Дубан, – уже понесла ему сия ваша спутница. И надо сказать, все еще пользует его, ибо сердце ее трепетно отзывается на все нужды болящего.
– А! – уныло произнес Гиви. – Аллотерапия. Надеюсь, ему поможет.
Дубан всем своим видом выразил сомнение по этому поводу.
– Я бы рискнул утверждать обратное, – сказал он, – однако ж мой личный опыт в лечении такого рода явно недостаточен.
– Тебе тоже надо отдохнуть, о Спаситель Мира, – льстиво произнес Джамаль, – ибо, хотя тебя и не сотрясло столь страшным сотрясением, битва исполинов обессилила и тебя. Я, верный, говорю тебе: отдохни. А мы, скромные, займемся насущными делами.
– Оставь, Джамаль, – холодно произнес Гиви, – не верю я твоей верности, ибо верность твоя подлежит сомнению, равно как и участие. Надеюсь, впрочем, вы позаботились о моих людях. Хорошо ли их
