как только смогу ходить, попрошу Клиффа дать мне работу.
Девин Элион, беспомощный человек. Конец связи».
Держа перед глазами рацию, он бесцельно переключался с одного приложения на другое в попытках скоротать долгий день в постели. Он уже успел неоднократно осмотреть карту, присланную Фонсом, почитать проверенные модераторами заметки, сделанные несколько лет назад.
Да, Доктрина наблюдала за всем и всегда, даже за личными записями. Перед сохранением они проверялись несколькими модераторами на предмет «нежелательного наполнения».
В больничной палате он был всего однажды, когда восемь лет назад пришлось отвезти Асцелию на какое-то обследование. В чем именно была проблема он не помнил, да это и не важно. Важно то, в тот день он сфотографировал красивую белую птицу. Просто птица, но чем-то она ему приглянулась. На фоне черного асфальта белая птица выглядела очень элегантно, и Девин сумел поймать и сохранить этот момент. Налюбовавшись в тот момент фотографией, он перевел взгляд на птицу. Красный цвет на черном асфальте выглядел кошмарно. Но хуже всего было то, что он запечатлел последнюю секунду жизни этого существа. Машина, сбившая птицу, свернула за ближайшим углом.
Казалось бы, ничего необычного в этом фото не было, но эта ситуация по какой-то причине засела в голове Девина и погружала его в странное неописуемое состояние.
Смотря на фото, он переносился на восемь лет назад. Он подумал: «Восемь лет. Надо же. Быстро время летит… Стоп. Какие восемь лет? Асцелию отдали мне два года назад. Тогда как я мог возить её в больницу восемь лет назад?». Он посмотрел в галерею — фото птицы было сделано раньше, чем то, на котором был его прошлый робот-помощник сразу после ремонта. Покрашенный и натертый до блеска он выглядел словно с завода, но эта фотография была сделана задолго до того, как в жизни Девина появилась Асцелия.
Хоть на фото и не было дат, как и, собственно, практически нигде в мире, он отчетливо помнил, что ремонт робота он проводил единожды и было это до его вынужденного отцовства.
— Я помню это место. Мы там были.
— Кто это говорит, черт возьми? — Девин вздрогнул.
И тишина. Снова послышалось?
Он ещё какое-то время лежал, вслушиваясь в тишину, не получая ответа. В полном одиночестве. Так он проживал каждый день своей жизни до того, как ступил на борт этого судна. Одинокий и никому не нужный, он и сам-то не сильно нуждался в ком-либо. Родителей он не помнил, любимого человека у него никогда не было. Он всегда был сам. И всегда его это устраивало. Но не сейчас. Почему же сейчас он чувствовал пустоту и то самое невиданное ранее одиночество начало грызть его? Пустота и тишина в его собственной квартире никогда не мешала ему, но беззвучие, что так яростно стучалось в двери из пустого коридора, его угнетало.
«То есть вот так, я проснулся, и они сразу ушли? Вот настолько быстро это произошло. Как же так…»
Не было слышно криков и ссор, даже простой шум ботинок не мозолил уши. Под такое пугающее затишье он и заснул. И проспал до завтрашнего дня.
На утро Девин проснулся и обнаружил, что к его правой руке подключена капельница. И что примечательно, он наконец-то чувствовал своё тело. Даже мог двигаться. Он хотел было уже вынуть иглу капельницы, как сверху издался короткий звук, похожий на звоночек. Через секунду возле него уже маячил робот, а через две Девин был освобожден от капельницы. Левитирующий робот, корпус которого был выполнен в форме цилиндра с тонкой рукой на пружинах, издал длинный писк и улетел прочь.
Девин быстро скинул с себя одеяло и вскочил с кровати. Зря. Тут же у него закружилась голова, а в глазах всё потемнело. Уперевшись на кровать, он перевёл дыхание и снова приподнялся. Он пришел в себя и подошел к окну. Снаружи виднелись остатки их временного палаточного лагеря. Раньше здесь жил Фонс и все, кто ушел с ним. Так они привыкали к новым условиям, что теперь станут для них обычной жизнью. Сейчас же лагерь пустовал. Почти все вещи забрали, даже ткани, из которых состояли жилые шатры. Территория вокруг была вытоптана, а на запад раскинулась широкая дорога из сотен следов и мусора.
Он долго ходил по кораблю, сначала с тоской, а потом и с некоторым воодушевлением, ведь теперь он может занять практически любую комнату, даже на двоих, где они с Кэтрин смогут жить.
«Кэтрин. Что-то меня далеко понесло. Жить с кем-то вместе. Готов ли я к такому? А она? Хочет ли она быть со мной? Много вопросов, а я не знаю ни одного ответа. Я с ней поговорю. Пусть уж так. Я узнаю всё как есть», — он остановился посреди длинного коридора.
Слишком много мыслей терзали его разум. Это было нетипично и вдохновляюще. Смерть человечества стала смертью самого Девина. И только умерев он смог стать живым человеком. В нём начали просыпаться чувства и эмоции, голова наконец начала выполнять свои обязанность — генерировать мысли. Он стал проводить время внутри себя. Не просто бездумно шастаться по округе, а думать и размышлять. Вот, что случившееся изменило в нём. Кровожадный демон пропаганды не смог заглушить в человеке его истинное существо. Душу, если будет угодно. Может, он действительно сможет оставить себя прошлого в прошлом, и двинуться дальше?
Он дошел к выходу на улицу. Открыв дверь, он почувствовал на себе сухой теплый воздух. Здесь никого не было. Пустые шатры да мусор. День назад здесь кипела жизнь, горел страх и жажда нового. А сейчас тут пусто. Он немного прошелся по округе и замер перед протоптанной дорогой. Туда ушел его народ. А он отправится на небеса. Но с кем? Тоже со своим народом или с дьяволом? А может быть с богом? Точно не сам. Этого достаточно. Никакого больше одиночества.
Дорога завораживала его. Длинная, уходящая в горизонт — настоящий отпечаток истории, который будет уничтожен слабейшим порывом ветра. Сзади послышался хруст земли и песка. Он обернулся и увидел Кэтрин, которая жестом попросила его ничего не говорить и позвала за собой. Несколько минут они шли в тишине, на расстоянии друг от друга. Сегодня это расстояние меж ними либо сократится, либо станет ещё больше. Всё
