просыпаясь, ему было плохо и утром чувствовал, что почти совсем не отдохнул. Поел и сразу понуро побрёл из пещеры, даже не дождавшись звонка. Он не бежал, как всегда, его никто не подгонял и не заставлял, а он сам, спотыкаясь, глядя в одну точку пустым взглядом, как машина шёл на работу. Взвалив мешок с камнями на спину, восьмой отправился в очередной путь наверх. С громадным трудом передвигая ноги, он шёл, похоже, в последний путь, понимая, что никакого резерва в нём не осталось, энергии больше нет и взять её больше негде. Добравшись, наконец, до верха уже ничего не соображая, он не смог снять мешок с плеч, а просто бессильно опустился на камни и неподвижно сидел, глядя сверху на горы, небо и ему казалось, что нет больше на свете силы, способной его сдвинуть с места, даже просто пошевелиться, тело и сознание как онемели. Потом его взгляд упал на дорогу, он начал вспоминать, зачем он здесь и что надо делать, ведь ему же надо работать, работать…, а он сидит. Он с трудом вылез из-под мешка с камнями и сел поудобнее, начал соображать, что песка уже достаточно, камней, видимо тоже, или почти, и можно уже начать их укладывать, надо закончить, в конце концов, эту ненавистную дорогу. Он тупо положил один камень и выровнял его, скорее наблюдая за кем-то, чем осознавая, что делает, потом второй камень, через некоторое время втянулся в процесс, как привязанное к шесту животное, понуро бредущее бесконечно по кругу. Не обращая внимания на то, что кружится голова, всё тело болит и ноет, он остановился, только когда рука больше не нашла камня, они закончились. От обрыва его дороги и до начала дороги на плато, между ними, оставался ещё один метр. Он сидел и смотрел на этот разрыв между дорогами, на эту метровую щель, трещину, пропасть, бесконечность, которую он завтра закроет или потом, или совсем никогда… – и, всё! Было такое ощущение, что он кого-то победил, как в борьбе с очень сильным противником, дожал его из последних сил, но дожал, наверное, умерев при этом, отдав свою жизнь ради этой мнимой победы. «Победа достаётся только со смертью!» – он сказал себе это глядя в завтрашний день, может быть последний день его жизни.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
– Ты прав в начале был Творец
Ты – не начало ты – конец!
Ты лишь орудие в моих руках – гордец!
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
На следующий день восьмой встал сразу с гонгом, быстро вымылся, поел и сидел с угрюмым видом на кровати, о чём-то размышляя. Потом, видимо приняв некое решение, он дождался звонка и побежал. Он бежал, превозмогая себя, несмотря на усталость, на боль в спине, головокружение, ни на что, он бежал, по существу только на одном – на воле, которая была единственным, что ещё в нем осталось. С каждым шагом он чувствовал, как тают последние оставшиеся крошечные силы в нём, и как он эти крохи сейчас бездумно расходует, не заботясь о последствиях. Пробежав мимо развилки, не останавливаясь и не глядя по сторонам, он побежал к озеру. В голове ещё с утра была только одна мысль, что ему, пожалуй, не хватит сил добежать до озера, слишком далеко, потом надо ещё идти по камням без дороги, но он бежал, ни на что, не обращая внимания, кроме неуёмного желания добежать и нырнуть в воду, последний раз. Это желание к нему вернулось ещё вчера, когда он, сидя на вершине и смотря вниз, неожиданно увидел его, как тёмное пятно внизу. Уже на мёртвых ногах, запинаясь о каждый камень, он свернул к озеру, переступая через валуны, опираясь о них руками, почти на четвереньках, он, наконец, из последних сил вышел на берег и сел на камень. Отдышавшись, и немного отдохнув, он подошёл к воде и буквально застыл на месте, не веря своим глазам, от середины озера к берегу кто-то плыл. Голова то скрывалась в воде, то показывалась над водой сверху, было не разглядеть, кто это. Поразило восьмого именно то, что он только сейчас отчётливо осознал, а ведь это был первый посторонний человек, которого он за всё время, что он провёл у Георгия, увидел. Он был полностью уверен, что здесь никого нет и быть не может. Он стоял и с напряжением всматривался, как человек приближается к нему, вот он подплыл к месту, где уже можно ногами достать до дна. Человек подплыл ещё ближе и вдруг тоже, видимо неожиданно для себя, увидел на берегу стоящего восьмого. Там было уже совсем мелко, но человек сидел на корточках, не решаясь подняться, он смотрел на восьмого с явным удивлением, похоже, что он совсем не ожидал того, что за ним наблюдают. Потом, чуть улыбнувшись, и собравшись с духом, человек встал в полный рост и вышел на берег. Из воды вышла обнажённая девушка лет двадцати или немного старше, она остановилась напротив восьмого метрах в четырёх от него, подняла руки вверх, положив их на голову и прищурившись, улыбаясь, смотрела на восьмого.
– У тебя такой вид, как будто ты чудище морское увидал…, ты что, женщин никогда не видел?
– Почему, видел, – у восьмого пропал голос, он говорил почти шёпотом, – просто я не ожидал, что здесь есть люди…
– Я тоже, по правде сказать…, ты откуда?
– Я, там…, дорогу строю, – не зная, что сказать мотнул головой в сторону гор восьмой, – а ты?
– Из города, мы тут недалеко внизу лагерем остановились, я просто решила одна пройтись, посмотреть сверху на город и неожиданно вышла к озеру. Ну, ты что стоишь, будешь плавать или нет?
– Да, да… сейчас.
Восьмой как-то заторопился, засуетился, начал быстро стягивать ботинки, потом комбинезон. Раздевшись, он вошёл в воду и поплыл, сначала на тот берег, потом обратно. Девушка всё это время стояла, подставив тело солнцу, и неотрывно на него смотрела. Выйдя на берег, восьмой сразу остановился, тяжело дыша, сложил руки в замок и тоже положил их на голову. Он стоял, смотрел на девушку и непроизвольно начал чему-то улыбаться. Она внимательно с самым серьёзным видом его разглядывала.
– Ты знаешь, я никогда не видела мужчину…, вот так.
– Как это, вот так?
– Ну, вот так, как ты сейчас, в городе они все в одежде, с ног до головы закрытые, только лицо и руки, а вот так я вижу мужчину впервые, – она, чуть порозовев, и глядя в глаза восьмому тихо спросила, – можно мне тебя рассмотреть?
