Как только я понял, что происходит, я сразу же начал искать способ как разложить катализатор. Эта штука весьма заразна, ее можно получить через дыхательные пути, через кровь или любую другую жидкость тела. И катализатор не принимает участия ни в одной из химических реакций, которые он приводит в действие, так что в наличии всегда первоначальное его количество. Я думаю, этот катализатор может даже размножаться, наподобие некоего полувируса. Мне почти вовремя удалось найти противоядие, о чем я сообщил лейтенанту Ухуре через стену, но не знал, как это может подействовать на здоровых людей. По счастью — никак.
— Великая Галактика, — произнес Кирк. — Это мне напомнило кое о чем. Спок почувствовал себя плохо и попросил освободить от обязанностей, почти перед самым концом кризиса, и до сих пор еще не вернулся. Лейтенант Ухура, вызовите каюту Спока.
— Слушаюсь, сэр.
— После щелчка клавиши из интеркома послышался странный вой, наподобие арабского: звуки музыкального инструмента вулканитов, на котором Спок обычно упражнялся в своей каюте, так как никто другой на мостике просто не в силах был вынести его звучание. Перекрывая этот шум, грубоватый голос Спока подвывал:
— Алаб, уэс-крауниш, спрай пу ристу, Ор эн р’лджиикмаджиир ауооо…
Кирк поморщился.
— Я не могу понять, в порядке ли Спок, — сказал он. — Никто бы не мог этого понять, кроме другого вулканита. Но раз он не вернулся к своим обязанностям по сигналу тревоги, быть может, твое противоядие сделало с ним что-то такое, что не сделало с нами. Надо бы пойти и посмотреть, что с ним.
— Сразу же, как только найду затычки для ушей.
Мак-Кой ушел. А из каюты Спока продолжал звучать голос:
— Риджии, бебе, п’салку пирту, Фрор ом…
Голос набирал силу, и Кирк отключился. Уж лучше “Я отвезу тебя домой, Кэтлин”, чем это. С другой стороны, Рили точно так же звучал для Спока, так, может быть, Споку нет никакой причины чувствовать себя плохо. Вздохнув, Кирк стал наблюдать за последними судорогами “Ла Пиг”. Сейчас планета представляла собой расширяющееся облако пыли. На экране оно довольно четко напоминало огромный набухший и разваливающийся мозг.
Но схожесть, подумал Кирк, была чисто умозрительной. Как только планета начинает разваливаться, это ее конец. Но мозг-то не таков.
Если ему предоставить даже половинку шанса, он снова восстанавливается.
Иногда.
Любой “СОС”, раздавшийся в пространстве, тут же привлекает внимание, но по весьма веской причине именно этот вызвал особый интерес на командном мостике “Энтерпрайза”. Прежде всего потому, что установить источник сигнала не составило труда, он шел не с корабля, терпящего бедствие, а с планеты, и распространялся в межзвездном пространстве на волне двадцать один сантиметр генераторами гораздо более мощными, чем были в распоряжении даже крупного звездолета.
Вся планета терпит бедствие? Но предстояли еще большие сюрпризы. Предполагаемая планета входила в состав звездной системы 70 Офиуки, светила, находившегося менее чем в пятнадцати световых годах от Земли, так что теоретически сигнал бедствия можно было бы засечь через десять с небольшим дней после того, как он был послан, если бы не одна деталь. С Земли 70 Офиуки видна на фоне Млечного Пути, чьи массивные облака ионизированного водорода излучают радиоволны на волне двадцать один сантиметр с интенсивностью, примерно в сорок раз превосходящей интенсивность излучения остальной части звездного неба. И даже мощные планетарные генераторы не могли пробить брешь в этой звездной структуре каким-то понятным сигналом, даже столь простым, как “СОС”. Лейтенант Ухура, офицер связи “Энтерпрайза”, приняла сигнал только потому, что звездолет в этот момент приближался к “местной группе” — условной сфере диаметром около 100 световых лет с Землей в центре — почти перпендикулярно плоскости эклиптики Галактики.
Все это, тем не менее, бледнело в сравнении со сведениями об этом районе, выуженными библиотечным компьютером. Потому что четвертая планета системы 70 Офиуки, как сообщил компьютер, была первой планетой вне солнечной системы, колонизированной человеком. Эта колония была основана небольшой, но хорошо оснащенной группой беженцев — жертв политических беспорядков, известных как “Холодный Мир”, происшедших более пятисот лет тому назад. С тех пор эту планету посетили только однажды. Колонисты, не забывшие своих прошлых ошибок, открыли огонь по посетителям, и намек был понят. Кроме того, Галактика была полна мест гораздо более интересных, чем захолустье вроде 70 Офиуки, которую первая гигантская волна настоящей колонизации давно уже обошла. И беженцев оставили в покое — радоваться их угрюмому одиночеству.
Но теперь они взывали о помощи.
Вблизи стало понятно, почему колонисты, несмотря на спешку, расположились на мире, казалось, находившемся в опасной близости от дома. Планета очень напоминала Землю; огромные океаны, покрыли большую часть ее поверхности, скрытой и затененной облаками. В одном полушарии располагался большой, покрытый зеленью, гористый континент, напоминающий очертаниями ромб. Другие — поменьше, похожие на два треугольника, — соединялись длинным архипелагом островов, некоторые из них превосходили Борнео. При большом увеличении на корабельном экране удалось разглядеть бесчисленные города, и на удивление — едва заметными казались возделанные поля.
Но на ночной стороне не было ни одного огонька, и радио не смогло засечь ни одной передачи, даже энергетического шума высокоразвитой цивилизации, находящейся в расцвете сил. Попытки связи, когда “Энтерпрайз” вышел на околопланетную орбиту, не привели к успеху — только постоянно повторяемый “СОС”, который теперь начал звучать подозрительно механически.
— Чтобы там не происходило, — решил мистер Спок, — ясно, что мы опоздали.
— Похоже, что так, — согласился капитан Кирк. — Но мы спустимся вниз и посмотрим. Доктор Мак-Кой, старшина Рэнд и два человека из службы безопасности — подготовить снаряжение и доложить мне в телепортационный отсек.
Исследовательская группа избрала для материализации центральную площадь самого большого города, который они разглядели на экранах, — но там никого не оказалось. Ничуть не удивленный Кирк огляделся.
Архитектура примерно соответствовала стилю начала двадцать второго века, когда с Земли бежали первые колонисты, и в зданиях явно довольно давно никто не жил. Свидетельства разрушений, причиненные временем, были заметны везде: разбитые тротуары, затянувшие почти вес лианы, пустые окна, слой грязи и пыли. Там и тут на площади виднелись полуразвалившиеся приземистые скульптуры, покрытые слоем ржавчины, которые, наверное, когда-то были машинами.
