видел... - и чуть помолчав, прибавила: - Наверное, мне лучше сейчас уйти. Я принесла дурные вести, больше того, я их причина и следствие.
- Ни за что, - Рыбарь покачал головой, - даже не думай. Оставайся, Мать тебе сама все объяснит. Для нее это удар, конечно, но как мы можем изгнать тебя из родного дома.
Так же или почти так сказали и подошедшие Лис и Тихий. Важенка взглянула на Мать, но та опустила взгляд, поняв, что осталась в меньшинстве. Затем, через силу произнесла:
- Оставайся. Ты здесь не гость. Рыбарь найдет тебе место и ответит на вопросы. Я помню, вы ладили когда-то.
Все верно. Когда их род пришел в пещеру, девчушка, тогда звавшаяся Радой, показывала Рыбарю все и рассказывала обо всем. Как-то само собой разумелось, что они сойдутся, а после первой охоты Олешки станут парой, заведут детей. Странно, что Неждан вот так, после нескольких лун, собрался и ушел, уведя дочь с собой. Поступив согласно своему имени, вдруг, ни о чем не посоветовавшись с остальными. Впрочем, он всегда был таков. Да еще перед тем крепко поцапался со Скользящим - и как и в случае с Рыбарем много позднее, - по причине занятий ребенка.
Они расстались, так и не поняв своих чувств. Виделись с той поры всего ничего, дважды или трижды, но тогда уже оба обрели пару. Только не вышло ничего, Важенка потеряла едва родившихся дочек, женщина Рыбаря, дочь Тихого, такая же рыжеволосая, что и ее отец, умерла при первых же родах. Он так и не успел понять, что чувствует к ней. Больше привязанность, верно, больше необходимость продолжать род. Обязанность мужчины, создать семью, накормить детей и наставить на верный путь. Они не успели даже решить, кем будет их ребенок, когда появится на свет. Станет ли рыбачить как отец или пойдет на охоту. Почему-то оба не рассматривали возможность появления дочери. Хотя нет, не странно, в их роду рождались в основном мальчики.
Не странно, что о своей недолгой семье, с весны до следующего лета, Рыбарь старался не вспоминать. Поначалу сторонился Тихого, но тот настолько смиренно принял горькую участь, что Рыбарь поневоле последовал его примеру. Потом он вспомнил о Важенке, но и она уже обрела свое короткое счастье. Их пути снова разошлись, чтоб сойтись вот сейчас, через шесть лет после внезапного расставания.
- Я думала, вас не застану в пещере, - наконец, произнесла она. - Прежде вы до поздней осени уходили в холмы к реке, до союза с нашим родом. Думала и сейчас так же.
- Стали лежебоками, - заметил Лис. - Так обжились, что и уходить не захотелось. Еще немного и вовсе перешли бы на черепах и рыб. Вы ведь тоже редко занимались охотой.
Она кивнула. Посмотрела на Рыбаря, севшего рядом с ней, вздохнула. И ткнулась в плечо, уцепившись за рукав куртки. Какое-то время они так и просидели молча, глядя на поливавший дождь. Лис долго смотрел на них, потом усмехнувшись, ушел к своей лежанке. Тихий подошел к Матери, немного пошептался, после чего начал убирать свои инструменты - его работа сегодняшним вечером была окончена. Покинул ее и Малой, занявшись мехами, наброшенными на хорошо просушенный тюк соломы. Какое-то время Мать сидела одна, безучастно разглядывая сидевших возле пламени. Закрыла лицо руками. Голова дернулась, раз другой. Застыла.
- Расскажи мне о роде Синих гор. Что это за история о схватке с серыми? - попросила Важенка. Рыбарь кивнул. Старая история, верно сказал Лис, никак не меньше сотни лет прошло с той поры, как она случилась. Не только живых свидетелей, но и тех, кто слушал их рассказы, давно не осталось. Предания передаются из уст в уста, но насколько они точны? Сейчас неизвестно.
- Когда-то, лет сто, а может и куда больше назад, к нам в лощину впервые пришли серые. Поначалу заняли лишь самый край, охотились, собирали фрукты, коренья, злаки. Потом их стало больше, потом они начали нападать на нас. В одной из схваток погиб человек из рода Синих гор, и тогда старейшина решил, что сможет остановить серых, запретив им охоту в наших угодьях. А поскольку серые и тогда не понимали переговоров, вернее, приходили на них и соглашаясь, делали все по-своему, тот человек, он назвал себя Триглав, решил поступить столь же жестоко, как и пришлецы. Отомстить им. Многие роды согласились. Как и Вольный сейчас, Триглав тогда создал и возглавил союз родов, куда вошли все, кроме вас, Черепах. Так, насколько я помню, звучал легенда в устах моего отца.
Рыбарь невольно скосил глаза на Мать, но та не слушала, по-прежнему закрыв лицо руками и пребывая в местах, далеких от этой пещеры, во многих днях пути от него.
- Они вышли на охоту на серых? - спросила Важенка. Рыбарь покачал головой.
- У нас так не принято, Триглав объявил, что хочет на них идти и сразиться. Назначил время и место, серые согласились. Многие мужчины ушли, говорят, не меньше трех десятков отправилось биться с серыми. Те тоже составили воинство, куда большее. Тут и проявилась мудрость Триглава, ведь, сражаться серым пришлось на осыпях, где их ловкость и быстрота исчезли разом, а вот наша настойчивость и сила осталась.
Странно, рассказывая сейчас эту легенду, Рыбарь больше думал о той, что сидит, закрыв глаза ладонями, он хотел повернуться и подойти к Матери, но и не мог прервать рассказа.
- Ты знаешь, что мы сильнее, выносливее и зорче серых, неудивительно, что победа осталась за нами.
Произнеся слово "победа", он замолчал, осекшись. Снова обернулся. Уже поднялся, но тут снова опустился. Важенка смотрела на него во все глаза, внимая каждому слову. Нет, ей не был неприятен рассказ, она ждала развязки. И та наступила:
- С нашей стороны в той битве погибли двое, серые потеряли, говорят, не меньше десяти человек. Они согласились оставить лощину и вернуться к прежним местам обитания, Триглав же оказался столь упоен победой, что разрешил серым жить на самом ее краю, у впадения реки в океан. Несколько десятков лет серые не тревожили нас. А когда Триглав состарился, они пришли. Хотя встретил их бывший правитель лощины уже беглецом: к тому времени против него ополчился даже собственный его род. Он не распустил союз родов, как обещал, пожелав править всей лощиной, как говорится в легенде, но его свергли собственные сыновья и изгнали в горы. С ним ушел лишь младший сын и его женщина,
